отдых
ты можешь отдохнуть от этих букв,
уйти на день, отвлечься и отречься,
верстать бюджет, не думая о встрече,
не жалуясь на грешную судьбу.
и мыслям не давать лететь ко мне,
их завернув в бумажные страницы.
ты просто не давай им превратиться
ни в «да», ни в окончательное «нет».
пускай они покоятся в тени:
бескрылые, безжизненные тушки.
а если кто начнёт шептать на ушко,
ты головой легонечко тряхни
и всё вернётся «на круги своя»,
и станет так привычно тихо, пусто.
и только где-то рядом эхом грустным
покой нарушит кто-то.
это я.
____________________________________
дикарка
глаза – не изумруд, не аметист,
не цвета колосков пшеничных волос.
не может петь – не дал красивый голос
ей наших судеб хитрый сценарист.
и разве он – суровый - виноват?
да если дать ей чуточку свободы,
не там соврёт, не так возложит подать,
в амурный час - не те найдёт слова.
она всегда всё делает не так.
и это «всё» безумно раздражает.
в любви, поди, есть разница большая –
ползком ползти или ускорить шаг;
околицей брести по дну лощин
иль напролом идти, слегка ощерясь.
она кувалдой бьёт, а там в пещеру
его за чуб пытается тащить.
и душит страх, и как-то не с руки
ей отвечать на бурю чувств в запарке.
да вообще, зачем ему дикарка,
когда вокруг полным-полно Богинь;
они его не станут тормошить,
пинать, толкать и больно драть за космы.
они тактично ждут и смотрят в космос:
авось найдётся часть его души,
которая им за-при-на-дле-жит....
он ищет их – всех тех, кто далеко,
кто горд, красив в перинах высших истин.
когда найдёт, он будет слать им письма,
постигнет всё, что не постиг с другой...
а та смолчит.
а та опустит взгляд.
ей остаётся только наблюдать и
в потёртом, драном Золушкином платье
сметать с ковра осколки хрусталя.
24 янв. 2011