За ручейками, вся в слезах,
Зима, безмолвием сияла,
пора смирения настала,
дрожащим телом февраля,
за всхлипом всхлип,
потом рыданье,
и строчка плавно поплыла.
Была в смятении она.
И ели лапами касались земли,
не сбросив тяжкий груз,
в душе к снегам таила грусть — любовь,
какая нам не снилась,
Зима неистово молилась
пролить, хоть капельку на свет,
в чём перед Богом провинилась?
Но был поток неукротим.
Вниз по теченью глыбы льда
тащил, бурля и извиваясь,
змеёй ужаленной, в моря,
Зима на корточках, раскаясь,
упала навзничь, лязг оков,
как хрусталя по лужам, россыпь,
звенел на сотни голосов,
и март ковал на плахе розы,
в извечной зелени лесов.
Прощай, мой друг,
вот так и я,
не зная неба равнодушья,
спешу к любви Твоей послушно,
чтоб умереть, Тебя любя.