Многие не любят весну. И правда, какая радость наблюдать, как из-под заледеневших сугробов разворачивается приметами и предметами уже отшумевшая, как правило, бестолково прожитая жизнь. Как постепенно вместо остатков снега накапливает, набирает силу серый тлен, бесплотной клейкой массой покрывающий землю, ещё не защищённую свежей травой, а только хранящую грустную память прошлогодней листвы. Когда проселок, вчера скользкий и льдистый, сегодня проседает под полозьями саней, и след их, вначале плоский как тусклый сабельный клинок, быстро мутнеет под слоем желто-зеленой жижи из конского навоза и талой воды, верной приметы скорой непролазной грязи.
И всё же. Солнце набирает силу. Ветер игривый и непостоянный, попеременно овевает, то теплотой неизвестно где нагретого воздуха, то погребной сыростью остатка зимних дней. Лес, столько месяцев стоявший тихим и недвижным, становится особенно податливым, прозрачным – и для солнечного света, и для шального ветра, и для дальних звуков, легко проникающих сквозь хор проснувшейся настырной пернатой мелочи. Вдоль длинных, заполненных талой водой и рыжим игольником тропинок, среди остатков снега и льда выстраиваются, будто готовые к казни головы Людовиков – первые коричневые с подпалинами сморчки. Еще немного и расцветут нежным сиренево-лиловым цветом мохнатые колокольчики лесных фиалок, которые мы называли, и не без основания, подснежниками.
Весна! Рассохшиеся за зиму ялики, штабелями сложенные вокруг дома, ждут ремонта, освобождения от старой облупившейся пожухшей краски, чтобы под кистью обрести сонную голубизну бортов и темно-коричневую основательность ребристых днищ. Лодок много. Они повсюду между стволов сосен и уже издали, сквозь холодную свежесть весеннего воздуха, ощущаются новые дразнящие запахи свежей олифы, краски, сеяного шпаклевочного мела и еще чего-то неуловимо весеннего, радостного и зовущего.
Волга по-прежнему подо льдом. Светло-серая полоска расползающегося льда среди бурых, почти очистившихся от снега лесистых берегов, единственное, что осталось от привычного зимнего пейзажа, непрерывно размываемого все прибывающей талой водой.
Кажется, река не успевает вобрать это множество булькающих, журчащих, несущихся с шипением маленьких, мельчайших, солидных и основательных ручейков, ручьёв и речек. Вода накапливается, выступает поверх льда, и тёмные пугающие закраины у кромки берега заставляют забыть о возможности беззаботного блуждания по этому, на глазах меняющемуся, простору. Весна!
Ночью подмораживает, и водное неистовство ослабевает. Корка схватившегося песка скрипит под ногами, а колеи замощены белыми бельмами тонких льдистых листов, под которыми уже нет породившей их и ушедшей в землю воды. Но уже к полудню эти проказы уходящих холодов сменяются новым приступом водного неистовства. Все ждут: когда же ледоход?!
И он наступает. Всегда неожиданно. Только что взор упирался в ленивую и разморенную солнцем равнину серого набухшего льда, как вдруг его сонный покой прерывается судорогами трещин, громким эхом перекрывающим журчание вод. Еще недвижный, сопротивляющийся лед начинает дергаться, колебаться и это вздрагивание, и рябь в лужах, и трещины, мгновенно пересекающие всё пространство от берега до берега, выдают великую силу водных потоков, невидимо и стремительно струящихся подо льдом. Наконец вся эта ожившая, своенравная махина скачками, по метру, сдвигается и, медленно набирая скорость, отправляется в дальнее путешествие к неведомому знойному морю. И вот уже санный путь, проторенный за долгую зиму, избавившись от связи с берегами, выпуклым рельефом вольно проплывает мимо вместе с зазевавшейся, бегающей и отчаянно лающей собакой. Под смех и крики собаку через промоины с реальным риском выволакивают на берег, и она, дрожащая толи от холода, толи от пережитого ужаса тычется холодным носом в руки спасателей, иногда зло погавкивая на движущийся всё быстрее лёд.
Ледяные поля звучно крошатся, рушатся, кружа и сталкиваясь, но ни на секунду не прекращают своего бега. Грузные льдины подобием сказочных замков громоздятся вверх, рассыпаются на множество переливающихся жезлов, с мягким шуршанием уходящих в темную воду, чтобы спустя мгновение явиться вновь рядами стойких колышущихся поплавков и создать новое ажурное, стремительно уплывающее строение, грациозное и непостоянное.
Ледоход, однажды набравшего скорость, кто его остановит... Ледоход!