Скука на улице. Мелкие лужи. Серых домов угловатые глыбы.
Дождик сорвётся. В обед и на ужин. Так себе дождик, ни мясо, ни рыба.
Бюргер пройдётся с седыми усами и собачонкой неброской породы.
Так и гуляют по жизни. Часами. Долго гуляют уж. Многие годы.
В тёмной пивной безволосые люди с маху роняют на пол междометья.
Пиво колышется в мутной посуде. Пиво на первое, пиво на третье.
В зыбкой дали заблажит колокольня. Двадцать ударов. Всё, перестала.
Праздник ли, свадьба, крестины, покойник? Двадцать ударов. Много ли, мало?
Скука в Германии... Серое небо виснет на пепельных мачтах соборов,
Пресную кашицу зрелищ и хлеба на дом доставят по договору.
Зачем-то у родины дальней отнята тихо на полке грустит икебана,
Пледом укрыться бы толстым, мохнатым и задремать под напев автобана...
Старенький немец уснул за газетой в доме напротив, в глухом закоулке,
Скука скребётся за пазухой где-то, в комнате стены стенают от скуки,
Скукой пропитаны печень и почки... Водки ли выпить... Иль крепкого чаю...
Но подбежит белокурая дочка. Чмокнет папаню. И полегчает.