голодная, неизгладимая доска гладильная на лоне родов очереди на разделку стильную
субтильные конечности неисправимы в винах, выдержаны, но забыты выправленным криком
в лики вывесок на мессе, лестны смеси трещин липких плит и влитых в них избытков, столь избитых
стихнув, лишние, лесками расшиты, запаяют свиту короля на троне, окутанного куклами
под монохромной болью. в кривом эфире с трупных запахом идиллии, столь милое, кривое шоу зеркал
разрезанных на ленты, стекая, став уставом сгнившей плоти, давним и желанным
что жеманным плодом воплотился в молчании Адама, ведь Еву консервируют на фабрике
прибив к глазнице номер, столь порядковый, но гладко-вылизанный трактом растровым
её же вспоротых терактов на территории распятий, запятнанных заплатками. где слёзы
слизывают мясо с костей, что стали лишь гостями в теле, в жеманной вере, изжёванной истерике
по госту пасмурной постели, стройной, но разделочной, ведь вы себя затрахали
на перемене климата приматов-индивидов, выпивающих эстетику безглазых инвалидов.
трахайте свой прах, препарируя улыбки бритвами
трахайте, ведь вы без этого - улитки с панцирем разлитым
трахайте свой прах, вылизывая выход
трахайте, ведь это то, чего вы так хотите
мы, видимо, не выгодны
а вы годны
для выгладки улыбок вычурных
выплакали вы же
выжженные
атомными взрывами ужимки мимики
столь мизерной для клиники
под выкрики, аптеки выправив
страх и ненависть
ножей разделочных
затупившихся о вены манекенов
упрощённых до предела
до невозможности. крючки изношены
смещены истериками в плоскости глазниц
прощённых, но непрошеных
столь вросших в девиантную систему зрачков, в объятья тел, истлевших, брошены.
трахайте себя, ведь вы - ваша слабость
трахайте, рассыпая зубы по усталости
трахайте себя из жалости, обжаловав
трахайте это насилие, сделав его крайностью.
[патологоанатом в морге рисует смерть с натуры
бог в латексе, уродливый, разрезая скулы, глотает пули.]