В мрачной трясине по шею,
В пустоте приходящего дня
Осенил меня утром весенним
Писк лежащего воробья.
Он лежал на земле весь побитый
И не мог упорхнуть ввысь небес:
Два крыла у него перебиты,
Отнесу я его под навес.
Напою его чистой водою,
Накормлю самой вкусной едой;
Дам тепло существу я живому;
Только пусть будет солнце зимой.
А ведь люди как птицы битые,
Ждут тепла и уюта, любви.
А когда получают, отныне
Не взлетают как те воробьи.
Смысла нет им в пустыне столичной
Жить, искать, находить, отдавать.
Мир померк в их глазах безразличных,
А удел одиноких – стонать.
Стоны те поначалу как крики,
В них и боль, и тоска, и упрек.
Набухают от слез наши веки;
В жизни каждый себя не сберег.
Разнесет наши души по свету,
Ворон смерти, что там, за плечом.
Смысла нет в этой пьесе фальшивой -
В веке нашем живем одним днем.