Мы расставались нервно, даже зло,
стремясь порвать бессмысленные путы,
но я губами пил её тепло
и всё тянул последние минуты.
Она дрожала… впрочем, решено:
не каждому дана любовь до гроба;
шумел апрель, а мы молчали, но
внутри себя искрили гневно оба.
Я мысли гнал о будущих ночах,
в моих руках её пылало тело,
и наш огонь то вспыхивал, то чах,
а сердце замирало и болело.
Как видимый со всех широт Арктур,
она меня влекла, но кто осудит?
Одну из самых пламенных натур
я оставлял и знал: другой не будет!
Она поникла, дождик припустил,
спеша пополнить воды мутной Леты...
...я аккуратно в урну опустил
останки догоревшей сигареты.