Зал полон. Сжат в точку. В монокль. В зрачок.
И вдох затаили пред выдохом горны.
Смотрите! застыл поднесенный смычок
к скрипичным, натянутым в ужасе горлам…
Секунда – и взрыв. Захлебнутся в аккордах.
Пойдет из артерий и вен, горячо!
Из самых предсердий, из вскрытой аорты!..
Но медлит. Все взгляды на нем. Обречён.
И тронул тихонько. С опаской. Легко.
Повел чьим-то детством, в обход, берегами…
Чуть слышно. На пальцах. За хрупкой рукой
все – полными слёз, не дыша, не моргая…
И вдруг разревелась громада органа!
И грянуло. Ливнем. Потоком. Рекой.
Взметнулось страницей. Смелей. Ураганом.
И руки в мольбе – успокой! Упокой!
Но нет. Не сдержать. Слишком долго держал
в себе тишину одичавший оркестр.
Теперь лихорадкой, в испарину, в жар!
И воздуха мало, и звука, и места.
И только погибнуть. И пасть. И воскреснуть.
Зал вымер. Зал сжался до точки. Зал вжат
Во взмокшую спинку притихшего кресла:
Спаси! Успокой! Ведь неужто не жаль?..
Но нет. Не спастись. Море требует жертв.
Лицо ошалевшей от скрипа скрипачки.
Смотрите! упавший изломанный жест.
И фрак его в брызгах бемольных испачкан
до локтя! Смотрите! Он сдался. Он прячет
изящных виновниц за кругом манжет.
Расстрелянный залпом разверзнутых жерл,
склоненный пред музыкой вдвое, он… плачет.