Ханум уже дойра играет,
лежит на мягкий курпача.
Дымит кальян - он расслабляет,
наводит кайф на басмача.
Бабай чапан в углу поставил,
поклал на женский груд рука,
сказал: «Вах, вах! Яхши!».
Поправил свой тюбетейка, «Уртака»…
Втянув доры афганской дозу,
слегка прокашлялся харып.
Приняв излюбленную позу,
за дело взялся Машарип.
Глумления акт недолго длился -
внахлест два кайфа – перебор!
В изнеможении свалился,
потом, как чурка, покатился
и с голым жопом об забор.
«Вайдод!» - Хабибка закричала.
Свой паранджа сторожно снял,
на сторона насвай пульвала.
Кунганчик рядышком стоял.
Она взяла его, плескала
на жирный морда, на живот,
она дургой массаж не знала
и стала делать «ротом рот».
Вдыхала так, что чуть не сдулся
её атласные штаны!
Аллах помог! Машрап очнулся!
Глядит в глаза своей жены.
«Отин нима?» – Не может вспомнить!
«Ты кто?» - Он не поймет никак,
но чаем пиалу наполнить все ж попросил…
(видать «сушняк» его душил на ту минуту –
стал выразительней кадык)
Один глоток развеял смуту…
«Живой! А думал – всё… кирдык!»
Морал такой: Гап йук! Конкретно!
Был смертагянский каеп – зор!
Чатак подкрался незаметно…
И осуждать Машрапа тщетно
за то, что любит «пыльный сбор»
с обширных пастбищ Каракуля...
Когда б не «джин» с тянь-шаньских гор,
что переносит в мир блаженства,
то не достиг бы совершенства...
Рабиндранат-ака Тагор!