Моя дорога к Богу была прямой и гладкой, но вот познание Его было планомерным как система экономики советского государства. На каждом жизненном этапе мне открывались новые знания. Еще ребенком, находясь в деревне, где в каждой комнате висели старинные иконы, я могла беседовать с Богом или Богородицей и ощущала мощный энергетический поток, исходящий из источника благодати. Крестили меня в шесть лет тайно на дому у священника, ибо папа был коммунистом, и ему не полагалось просить защиты и покровительства у Всевышнего. Ощущая постоянно присутствие Ангела – хранителя за спиной, я считала себя верующей, но с молитвами к Богу обращалась только в трудных ситуациях. И вот, связавши свою жизнь с чуждым моему духу человеком, который был далек от понимания, и тем более пеленгования, Высшего Разума, я оказалась в полосе невезения, несмотря на внешнее благополучие. И даже не в зависти и сглазе была причина наших злоключений, ибо все в руках Божьих и без Его ведома и волос с нашей головы не упадет, а в том, что я часто надеялась на себя, не прибегая, как ребенок к родителям, к помощи и страховке Создателем каждого моего шага. Потому и неприятности сыпались на наши головы с частотой одного удара в год и были вызваны травмами, которые получали наши малыши. Конечно, я была занята домашним хозяйством, и не могла каждую минуту сканировать все пространство. Но не это было причиной того постоянства, с которым нас находили злоключения. Сегодня я придаю этому всему иное значение, ибо после рождения третьего малыша, я открыла новую теорию существования индивида на примере аскетической жизни тогдашних соседей. С их многочисленным семейством, несмотря на полное отсутствие контроля со стороны родителей, никогда не происходило несчастных случаев. А мои могли пораниться прямо на моих глазах и не помогали даже вовремя поданные «ох» и «ах». И когда я попала с малышом в больницу после очередной травмы, то сразу услышала фразу от соседки по палате «грешна, матушка». «Так в чем же? – недоумевала я, - если я даже абортов не делала, вынашивая каждого посланного сексом мне ребенка, хотя это и могло стоить мне жизни» . И выяснилось, что в том и виновна, что на себя во всем надеюсь и не прибегаю к помощи Всевышнего в каждом моем шаге. И тогда, видя чудо Господне, когда в результате травмы века, нанесенной нашей собакой, глаз ребенка оказался в безопасности, я решила изменить свою жизнь. Батюшка окрестил нашего папашу, мы освятили дом, и беды ушли туда, откуда пришли. Со священником мы сдружились, и когда у них родился долгожданный ребенок, они попросили меня стать крестной матерью девочки. Подробности этой истории я изложу позже, поскольку она имела продолжение. А сейчас я хочу остановиться на факте изменения моего жизненного статуса.
К 33-м годам я имела все - полный набор человеческих ценностей земного порядка. Но душа моя не находила удовлетворения в земных хлопотах и просила полета. И когда мы с моим другом священником отправились на мою Родину, в тот самый тихий и одновременно нравами дикий городок, по дороге я ему посетовала на эту боль. Но что он ответил: «Бог с тобой! Живи своим духовным миром!» «Эту ниву мне возделывать нечем», - возразила я, - я не обладаю средствами производства и орудиями труда». А ехали мы тогда посетить вновь построенный Спасо-Преображенский Храм, размерами своими уступающий разве что храму Христа Спасителя, по крайней мере, так писалось в прессе. Ночью в легкой дреме я услышала поэтические строчки, но не придала этому значения. Наутро вспомнила об этом происшествии, взяла ручку, бумагу и начала строчить. И если раньше сочинить стихотворение было равносильно Памира покорению, то теперь достаточно было поймать эмоцию, и просто «продиктованные строчки ложились в белоснежную тетрадь». Название храма помогло мне определиться с творческим именем. Я поняла, что это преображение произошло неспроста, мне был отдан чей-то талант. А чей, открылось вскоре, когда я узнала о смерти Булата Окуджавы, ибо произошло то преображение 19 июля, за месяц до праздника Преображение Господне и на 38-е сутки после кончины Б. Окуджава. Он даже явился мне как-то во сне в пору стихирских баталий и отругал, за то, что я разбрасываю стихи. А я и по сей день не могу навести порядок в этом хозяйстве, поскольку скорость написания стихов многократно превышает скорость их продвижения. Но будем надеяться на то, что теперь все будет иначе, и я поставлю перед собой иные задачи.
А тогда в далеком 97-м мне надо было думать не о продвижении творчества, хотя я и прилагала к этому определенные усилия, издавая книги и устраивая творческие встречи, а о способах выхода из критической ситуации. Муж свирепел и слышать не хотел не только о переезде в Москву или Питер, куда меня звали поэты союза писателей Петербурга, а даже не позволял нам переехать в выделенную нам в моем городе роскошную квартиру, которая могла вполне заменить нам наш деревенский дом. Средства для приобретения жилплощади в этих городах у нас имелись, ибо были посланы Свыше, но мой попутчик о творчестве и каких-то космических задачах не хотел и слышать, и потому он сегодня сидит у разбитого корыта, в прошлую жизнь ему дверь закрыта. А я, понимая, что времена Пушкинские канули в Лету, и нет в нашем обществе должного почета поэту, стала разрабатывать стратегию и тактику своего освобождения из создавшейся сложной ситуации.