1.
В этой сини пронзительной позолоте осенней,
Высоте колоколен и покое залива
Столько горечи ныне разлито, рассеяно,
Что дыши – не дыши: нестерпимо тоскливо.
Как внезапно привычные улицы чужды.
Эхом бьется в проулках безудержный смех,
И теплом дышит дом изнутри, и снаружи
К дому тянется след, не покрыл его снег.
Ключ – в кармане, и наглухо дверь не закрыта,
Не отвыкла душа от возлюбленных мест,
И багровые брызги рябины разлиты
Как всегда, по садам и аллеям окрест.
Все как прежде, но только, тоской напоенный,
Город мимо плывет в измерении ином
Так внезапно не мой, и так вдруг отчужденный
В настоящем и прошлом ведении двойном.
И в разорванность ввергнуты чувства и мысли.
На пороге грядущих больших перемен
Покидаю мой город, и слезы повисли
На ресницах; найду ль утешенье взамен?
2.
(колыбельная)
Положила Дрема теплую ладонь
На уставший лоб города ночного:
Суетная злоба! Не тревожь, не тронь!
Отрекись хоть на ночь от дитя больного.
Дай домам усладу тихо веки смежить,
Волосы деревьев – космами, влажны,
Разметались дерзко, будто в шабаш – нежить,
Сновиденья города сумрачны, страшны.
Ласковой рукою Дрема остудила
Лоб, разгоряченный в лихорадке дня.
Чтобы успокоить, тихо заводила
Песню колыбели, ужасы гоня.
Про далекий город, полный счастья, света,
Чьи ресницы скверов царственной длины,
Чья рука извечно нежностью согрета,
А в глазах – сиянье Солнца и Луны.
Отпустили боли будней и печалей,
И мотив целебный успокоил дрожь.
Когда Дрема город накрывает шалью,
До чего же город на дитя похож.
3.
Над гладью залива плывет благовест –
Забытый, потерянный голос былого.
Сквозь ветер, упрямо с далеких небес
Вещает о бренности мира земного.
Как гость запоздалый, нежданный уже
Вернулся, внезапно обретший спасение.
Сквозь годы забвенья нисходит к душе
И льет благодать колокольное пение.
Под незамутимой его чистотой,
В глубинах души – переливы гитары
Слышны, и печальный и очень простой
Романса мотив недослушанный, старый.
И скрипка так чутко за голосом вслед
С каким-то наивнейшим чуть-сожаленьем
Вздыхает о боли утраченных лет,
И прежней любви пробуждает волненье.
Сей фрачно – сутанный, и изгнанный мир
С его благодатью и страстью цыганской
Измеривший душу до капли – кумир
И жизнь наших бабушек стати дворянской!
В нем город как будто бы дагерротип
Со взглядом, достоинства полным и чести,
Тот город, который едва не погиб
С божественным и лирическим вместе.