Тем, кто оставался собой...
Глава 2. ЕВРОПА В РУИНАХ
Сегодня любой рассказ о войне приобретает «свойства «постинора» - "таблетка от нежелательных последствий" выдается тебе уже тогда, когда пахнущие тухлым сыром здоровенные фаллосы войны уже влили в тебя литры ядовитой спермы.
(Регина Шталь)
Отныне в этом городе мы чужие. Просто когда погожим весенним днем в город на танках Т-34 ворвался праздник и раскинул свои шатры, вместо того чтобы сломя голову бежать отсюда куда глаза глядят, мы зачем-то купили билет на представление...
Она подошла к окну, по привычке взглянула на градусник, быстро оделась и вышла на улицу. Апрель подходил к концу. День выдался сырой и пасмурный. Солнце подернулось водянистой дымкой, и бесформенные куски металла, некогда бывшие военной техникой, тускло поблескивали в его немощных лучах. Ветер лениво гонял по Ринштрассе сорванные со стен пропагандистские плакаты и трепал белые флаги, вывешенные за окнами. На фоне иссиня-черных облаков, наползавших с северо-запада, четко выделялись черные крыши домов. Вдоль стен то и дело прокрадывались одинокие бесплотные тени горожан, - тех, что в свое время были слишком слепы, чтобы заметить угрозу расползающихся по стране расовых предрассудков. В их согбенных фигурах читалась надежда, что вот, теперь, наконец, - стоит лишь пережить ближайшие пару месяцев, - закончатся времена опороченной невинности, погубленных талантов и упущенных возможностей, и начнутся времена новые. Что было им неизвестно, так это то, что «новые времена» станут временами морального вакуума, вечного покаяния и вечного позора.
Берлина как таково больше не было. Имелось некое место с уже ничего не значащим именем, заселенное какими-то людьми. Было апрельское утро, были люди в форме, был сизый дым из труб и хлопающие на ветру флаги, но самого Берлина больше не было. За время войны его и без того нечеткие грани стерлись окончательно, образовав некое подобие «целостности», сквозь которую, однако, уже начинали проступать знаки грядущего разделения – разрубания, расчленения напополам топором мясника в погонах - города, страны, народа. Улицы больше не открывали путь к выходу, а либо уводили сами в себя, либо обрушивались куда-то в пустоту. Их названия все еще напоминали о ком-то, теперь далеком и забытом, но с каждым днем становилось все очевиднее, что нити, некогда увязывающие эти мертвые имена с улицами (отныне - тоже мертвыми) порваны навсегда.
Вот то, чем все закончилось. Вот то место, куда, наконец, все привело. Все стало до тошноты одинаковым: если бы не таблички, чудом сохранившиеся на останках зданий, улицу можно было бы спутать с любой другой, в другом районе, городе, стране…
Европа лежала в руинах.