Беседы о культуре Никиты Михалкова

 
22 февраля 2011 года Никита Михалков был в Киеве. Это было что-то вроде рекламного тура, проводимого певцами перед выходом нового диска. Только готовился к выпуску не диск, а художественный фильм. Третий фильм из трилогии об утомлённых солнцем. Встреча с режиссёром называлась «Беседы о культуре». И были они по цене 3000 гривен за место… Но, где взять культурному человеку такие деньги, а не совсем культурному - желание потратить такие деньги на повышение уровня своей культуры? Посему зал был не полон. Большинство зрителей шло по пригласительным билетам. Толстосумы посчитали себя достаточно культурными, чтобы не разоряться по этому поводу…
Как известно, второй фильм трилогии «Противостояние» – «прогорел».  И не потому, что был плох, а потому, что зрители увидели его раньше, чем он вышел на экраны кинотеатров. У нас так бывает.  Почти всегда: лучшее – не в состоянии окупить себя. Лучшее – крадут и раздают даром… Но создателям от осознания этого – не становится легче. На следующий фильм никто не решается дать режиссёрам денег…
«Цитадель» - надеется на чудо, на человеческое благоразумие…
Никита Сергеевич человек неординарный. Он многих раздражает. Фразы, вырванные из контекста разговора – становятся поводом для дискуссий с обвинениями и оскорблениями, с желанием унизить режиссёра. Так, чаще всего, бывает с талантливыми людьми. Стоило ему заикнуться о мигалках на его машине, как все поторопились отнять их у Михалкова. Не понимая, что каждая его минута жизни – гораздо ценнее многих депутатских часов и даже десятилетий…
Я вошла в зал, когда Никита Сергеевич рассказывал анекдот: «Бросает старик монетку в пивной автомат, пробует кислое пиво, кривится, а рядом стоящий «новый русский» говорит: «Воевал бы похуже – баварское бы пил!»
Это тоже можно было бы вырвать из контекста, и получилась бы пропаганда фашизма… Но, Михалков говорил о пошлости, преподносимой нам с экранов телевизоров, со сцен концертных залов. «Мы принюхиваемся к мерзости, она становится привычной». Он страдает от того, что всё дальше и дальше уходит из нации интеллигентность, национальная гордость, самоуважение. А ведь он – пример: как должен человек уважать себя. Пока мы все не научимся уважать себя, пока в нас не появится гордость за наших предков, за родину – нас не начнут уважать. Он страдает от того, что грядёт деградация – потеря: исторической памяти, нравственных ценностей, сострадания, понимания: что хорошо, а что плохо. Он утверждает, что сейчас нет воспитания. «Воспитывая благодарность, родители добиваются ненависти». Боится, что «корневая система уйдёт, и мы станем сырьевым придатком». Он пытается найти взаимопонимание в обществе и наталкивается на стену… Но, кому-то же нужно «стучать молоточком о человеческом несчастье», чтобы оно не повторялось из поколения в поколение. Истинные патриоты – пытаются «достучаться», иные – затыкают им рты…
В 1941 году происходило многое, что есть в фильме. Автор художественного произведения имеет право на долю вымысла, на концентрацию событий. Иначе фильм растянулся бы на годы.
Критики же - цеплялись к мелочам: что лагерей с узниками, осуждёнными по 58-й статье, не могло быть у границы; что ужасы войны - преувеличены. А те, кто был там, вспоминают хотя бы бочки с дырками, которые сбрасывали фашисты с самолётов, и свист их - нагонял страх до седины, до умопомешательства! Ветераны вспоминают унижение от этого мнимого ужаса. Они ждали взрывов супербомб, а с неба падали ржавые бочки… В подсознании молодых солдат оставался стыд за свой страх… За то, что кланялись этим бочкам, падая в грязь лицом.
Критика – это когда хотят тебе добра. Не из зависти, а хотят вместе созидать. А та грязь, которой поливают фильмы Михалкова – не критика, а желание уничтожить его труд.
«Знаю, что меня мочат! Знаю кто». Не дай Бог «Эхо Москвы» скажет обо мне что-то хорошее – это будет означать, что нужно срочно меняться! За что чаще всего ругают? За то, что родину люблю!»
В фильме показана метафизика разрушения, показано: с чем пришлось бороться стране, какой ценой досталась победа.
Вся наша жизнь состоит из мелочей, маленьких открытий. В армии сын Михалкова понял, что шерстяные носки могут быть важнее, чем проигрыватель «Шарп».
Он призывает каждого задуматься: «За что тебе так хорошо?»
Он пытается показать хрупкость нашего существования. Жизнь – уязвима. Как жить? Зачем жить? «Мы не хотим меняться. Живём во время, когда горит страна, а в Юрмале «Новая волна» танцует и поёт».
Высшим чувством Н.С. считает сострадание человеку. Банальность – попасть в трудную ситуацию, а это может случиться с каждым. Человек должен быть готовым к испытаниям и уметь противостоять соблазнам лёгкой жизни.
Зрителей интересовало всё, вопросы, присылаемые из зала, затрагивали все стороны жизни как России, так и самого Михалкова - человека, актёра, режиссёра. Я не делала аудио записи, записывала лишь цитаты. Но этого достаточно, чтобы воссоздать атмосферу встречи.
«Революция сверху – должна провести эволюцию снизу;
Революция снизу – смерть Земле! Вынули стержень страха – страна рухнула - жгли партбилеты. Ради чего? Ради какой свободы?»
Размышлял о парадоксах, вспоминая изречение: «В России за 10 лет может измениться всё, а за 100 – ничего». Кавказ – требует уважения и уважает силу. С ним надо находить общий язык. Обыватель – боится силы, свободная личность – считается с ней».
На вопрос о любимых актёрах ответил: «Смотрите мои фильмы и увидите моих  любимых актёров». И это звучало как: «тех, кем горжусь», ибо Меньшиков и Башаров в «Сибирском цирюльнике» шли с кремлёвскими курсантами на равных. Зачастую отказывались от каскадёров. И было в этих словах и уважение, и восхищение. «Мы – тратим плёнку, а актёр – тратит жизнь». «Творчеством нужно жить, а не работать».
Затем был показан отрывок, из которого запомнилась фраза: «Большие люди должны знать, что если бы не было маленьких людей, они бы не знали, что они такие большие». Её не мешало бы поместить в каждом кабинете в рамочку, чтобы не забывались сильные мира сего.
И совсем неожиданный вопрос кардинально сменил тему: «Чем пахнет счастье?»
Никита Сергеевич спросил у зала: «А вы как думаете?»
Из зала звучало: «грозой», «ванилью», «малиной», «Анной», «мамой», «молоком»…
А он сказал: «Детством, безмятежностью. Раннее утро первого января, когда все только что легли спать, ты встал, а на столе всё: от индейки до мороженого. Наешься, сольёшь недопитое, выпьешь и уснёшь совершенно счастливым. А потом переполох в доме: «Никита заболел»…
Главное в семье – атмосфера, аура дома. У Михалковых это взаимопонимание и уважение чужих прав. Когда-то мама сказала сыну: «Думать обо мне можешь всё, что хочешь; говорить – не смей!» Верёвочку от коробки с пирожными нельзя было разрезать. Нужно скрутить и сохранить. А она обязательно пригодится. Семья воспитывала в нём умение беречь: как вещи, так и чужие чувства.
А дальше он углубился в размышления о том, что такое «быть» и «иметь».
«Цветок красивый. Сорвали и имеете. А можно не рвать – это значит «быть».
«Если что-то катится в руку – откажись. Приобретённое легко – так же легко теряется».
На вопрос: «Что бы вы сделали, став президентом?», - он ответил: «Ввёл бы смертную казнь». Безнаказанность и вседозволенность – развращают людей, подталкивают на преступления.
И вновь анекдот: «Приходит еврей к раввину: «Есть у меня два гуся: чёрный и белый, скоро праздник, какого гуся мне зарезать белого или чёрного? Какого не зарежь – другой будет скучать…» Не смог раввин дать совет, послал еврея к русскому попу, а тот: «Скучать? Да и хрен с ним!» Как-то просто у нас всё… Без заморочек.
Затем последовали вопросы об Италии, о фильме «Очи чёрные», о Мастрояни. Оказывается, он был наивен, как ребёнок, был одиноким и неуверенным в себе. Отец его был сапожником и подбил детям ботинки железом. Когда они шли в школу, шум был как от карабинеров, мчащихся верхом. Завернув за угол дома, дети снимали эти ботинки и шли в школу босиком при любой погоде.
Однажды режиссёр застал Мастрояни в компании дяди Вани. Актёр усердно учил мат по слогам, а потом на приёме у губернатора произносил тост из этих зазубренных слов…
Для съёмок Марчелло гримировали, отбеливали зубы, подтягивали кожу и берегли от тлетворного воздействия «радостей жизни». И вот, наконец, съёмки последней сцены, где он должен быть старым. Он ждал этого дня, как праздника! Ему понадобилась всего лишь ночь, проведённая в ресторане, в компании цыган, чтобы состариться на десятилетия! Не понадобилось никакого грима… Серая кожа, мешки под глазами, утомлённый взгляд – были в этих кадрах естественными.
Самым страшным бичом Михалков считает пьянство. Сетует: «Скольких перетаскал на себе». Сколько пьяных перлов услышал.
Под конец встречи советовал нам никогда не обижаться. «Если вас хотели обидеть – не доставляйте удовольствия обидчикам. Если обидели нечаянно – нужно уметь прощать».
Самым ценным в женщинах Никита Сергеевич считает то, что без них нельзя жить.
А Украине желает восстать из пепла. Оттолкнуться ото дна, раз, ещё раз - и взмыть ввысь.
А потом были отрывки из нового фильма. Если кто-то может называть эту работу не нужной, не своевременной, не актуальной – он просто не дорос до понимания того, что говорит своим фильмом автор. Страшные времена, в которых жили и выживали люди –  не канули в Лету, они возвращаются с завидной периодичностью. Уловить приход зла, распознать, не допустить… Сильные личности посланы на Землю именно с этой миссией: рассказать, предостеречь, помочь разобраться, стать примером. Им не нужно славы, им нужно, чтобы не мешали говорить то, что они обязаны сказать человечеству.
И напоследок он пел. Пел от души, со своим необыкновенным шармом, с залихватской удалью и широтой. Пел с любовью к своим зрителям, а они аплодировали стоя. Они верили, что не зря потратили время: культуры не бывает много…