Мой друг, бывают тягостней печали,
Бывает тягостней обман -
Предавший сам же изначально
И честь, и совесть в лапы Гериона,
Не зная сам того предал,
И ныне верным он слугою
Его кровавых дел предстал.
Ах, да, мой друг, не знал ты Гериона,
Чей мощный торс о трёх телах,
Венчанных каждый головою,
Встречал гостей, прекрасным отдыхом прельщенных
На дальних, дивных островах,
Что посреди прохлады моря
Сулили негу отдыха без горя.
Доверья полные, с дарами
Сходили гости с кораблей,
Навстречу с музыкой, цветами,
Шли слуги Гериона, чёрта веселей,
И впереди шёл ОН с пенящим кубком
Для дорогих душе его гостей.
Потом шумел весёлый пир,
Лилось заморское вино,
Звенели чаши, тост за тостом плыл,
И яств, и угощений вес столы ломил;
И гости сытно всё хмелели,
Их веки сильно тяжелели,
Но, вдруг, звенящий медный гонг
Взрывал весь мирный пира тон,
И вот, на стол с мечом взлетает ОН,
Знак подан - каждый здесь слуга вооружён,
И наступает пир кровавый,
Что Эрифесу дал дурную славу,
И души полные доверья
Среди разгула Зла взлетали ввысь,
Ручьи невинной крови по плитам мраморным лились.
И солнце в ужасе закрылось
От дел земных,
Как будто небо отвернулось
От сыновей своих.
Ужасней нет предательства в доверье -
Такого подлого пред небом лицемерья,
Бледнеет даже зверство воинских услад,
Недаром АД
Приемлет первых с больших наслажденьем,
Хотя он всем заблудшим рад.
Я знаю, сердцем ты великодушен,
Простишь молящего слугу,
Но всё же помни - раз бездушно,
Он предал душу острому отчаянья мечу,
Хотя она доверчиво открылась вся ему -
Он может меч вонзить и глубже.
А вывод сделай сам - так лучше,
Чтоб не пенять потом свою судьбу.
1987 г.