Я вывернул Душу наружу
и вскоре попал в тишину.
Но слово своё не нарушу,
признаю я все же вину
своей бестолковости ветхой
с ночною звездой за окном.
Мой голос, качаемый веткой,
срывается лёгким листом –
летит по осеннему небу
и синь оттеняет небес.
И хочется крикнуть мне Фебу,
чтоб он соблюдал интерес
к удаче заветного слова,
к нелёгким шагам на Парнас,
отсеяв наив и полову.
Отточенность лёгкая фраз
ложилась под скрип на бумагу,
впечатав событья навек.
Не жалко Поэта беднягу,
а жалко, что сник человек.