Облезла,
Краска на древнем бабушкином потолке,
Прокисли деньги в мягкопакетном молоке,
Устало время в мартовском скромном,
Ждущем, но все-таки таком холодном,
Застывшем в беспросветной бездне,
Роднике…
Что прошлое для нас? Сплошные бредни,
О выцветшей давненько тюлевой материи…
Вечерний город вновь как иствудские прерии,
Сухим шаром опять обкатанные,
Плохим асфальтом сплошь заляпанные.
Урбанистическая пыль испепеляет,
Иллюзию сугробов многотонной силы,
Грязнеющий сапог все меньше подцепляет,
Лед, полосованный стальным мерилом.
Мосты, сверкая вымытыми зеркалами,
Прицепленными бесполезными замками,
Почувствовав забытое предназначенье,
Гостей встречают в праздничное воскресенье.
Удары ветра все тяжелей и неприятней.
Ведь хочется идти совсем уж неопрятным!
Разнузданным, как эта встречная девчонка.
Ее тушеванные, узкие…
Но все ж такие русские глазенки,
Сверкают бликом молодого ультрафиолета,
Шлют весточку от едущего с заграницы лета.
Бульвар залит американским блюзом,
Спешит студент домой с классического вуза.
А скромненький каток – чистая девственная лужа.
Возле прокат разобран, он никому уже не нужен…
Сквозь скомканные сыростью червонцы,
Видны совокупившиеся с небом тучи.
Последний снегопад сыграл в рулетку с солнцем,
И проиграл… Природу опыт тоже ничему не учит.
Разлившаяся по свету весна…
Великими поэтами стократ воспетая,
Безликим штампом пошлости раздетая.
Пожалуй… лишь Егором Летовым,
Посажена под времени ржавеющий замок,
То людям - жесткий и топорный,
Сомнительный и небесспорный,
Противоречащий себе урок.