К чему-то важному готовясь,
в одежке серенькой своей
сидит, обласканный любовью
берез ирбитских, соловей.
Сперва две ноты он примерил,
держа меж ними третьей связь,
поскольку сам еще не верил,
насколько песня удалась.
"Чьфу-чьфу..." - как в трубочку
подул он,
засвиристел
в лесу густом,
и песня
медленно всплеснула
почти окрепнувшим крылом.
Потом, лишь с родичами б спеться,
солист, других опередив,
вводил все новые коленца
в ее чарующий мотив.
Венчалось трепетное пенье
с раздольем света и полей...
И замер я в оцепененье,
любя, прислушиваясь к ней.
Отогревая песней душу,
не то чтоб чуточку побыл,-
а век стоял бы здесь
и слушал
и никуда б
не уходил...
И не глуша зеленых шумов,
о том гремели соловьи,
что песню новую
придумал
певец
талантливой семьи.
Ее качали луговины,
баюкал упоенный лес...
Уж чем другим,
а соловьиным -
быть вечно
модным на Земле.
Как жаль, что сердцу
эту песню
не повторить и не обнять...
Да у нее начало
есть ли?
А уж конца
и не видать!..