Всего не может угадать январь,
всего не может быть, как нам хотелось,
и за фасадом
дома пустотелость
звенит в карнизов ледяную сталь,
и птиц здесь нет,
тут корма снегирям
никто не сыпал в мерзлые ловушки…
я отучаю сердце от кормушки,
не в силах расплатиться по долгам.
И голос твой
под похоронный гул
басит о том же, -
видимо, случайно
ты обронил, что и за этой тайной
звенит монета.
Что же я могу?
Пожалуй только, что растить строку,
да расцвести никчемною сиренью,
пред нашим домом, что теперь сереет -
ненужный хлам - на левом берегу.
А начиналось пение с того,
что нет богаче, чище царства звуков,
с горящих стрел, взметнувшихся из лука
по направленью каменных снегов.
И лист оттаял синевой чернил,
ты изучал и чтил узоры,
горько -
здесь был наш дом, а нынче пепла горстка...
под дождь монет, которые скопил.