1.
И был платан, как Брунеллески,
И тополь был, как Санта-Кроче...
Цветком, стеклярусом, подвеской,-
Парил балкон,- перила прочно
Меня держали за запястья.
Ограды разевали пасти.
Крепления из гладкой стали
Дворцы на привязях держали,
Но колокольни каланча
Сверяла время по часам
Древесным,
День толкая к ночи.
И тополь был, как Санта Кроче.
И ангелы в клубки сползались, и бесы собирались в стаи...
И перспектива в чем-то черном
Плескалась,
Словно в крепком чае.
Часы два раза били полночь.
Фонтаны на ночь выключали.
Крошился грифель на бумаге,
Была Вселенная белеса,
Почти касался пальца палец,
Крутились гладкие колёса,
И шестеренки изгибались,-
Из чрева девственного леса
Личинки техники рождались.
С балкона вверх взмывали бесы,
Расправив кожистые крылья.
Телами полнились кварталы.
Питались мраморною пылью
Колонн подгнившие кораллы.
Искрит идея об идею,
Коптящий факел зажигает.
И за столом первоапостол
Первоапостолу, осклабясь,
Ребром ладони метит в шею.
Но был платан, как Брунеллески...
Свивалось облако-папирус,
Картины окон тлели в рамах
(Не помогали занавески).
Флоренция держала в лапах
Лесной балкон, кленовый клирос,-
Он из ствола,- каррарский мрамор,-
Той ночью вырос.
2.
Скорлупой черепицы,
цементной корой,
кипарисовой пылью,-
сквозь чешую булыжника
ядом целебным сочится
Флоренция,
между легендой
и былью.
Днём -
брызжет огнём,
рассыпается солнечным градом.
Вечером -
Вечность купает малышку Фиренце
в расколотых чашах
фонтанов.
Ночью -
мерцает окон парчою,
небом желанна...
Тонкий, изогнут
надбровной дугою
месяц,-
О, царевна Тоскана!
3.
Восторгаться ли тем, что брунеллесковый купол – купол – купол
Не имеет ствола, только крону – крону – крону.
Или тем, что расстрига-взгляд поменял монастырский угол
Пристальности на мономашью корону
Бездонной вселенской чаши, голубоватого «Глобо».
Не выдержав немоты,
Язык автоматом находит округлое нёбо,-
приходится цокнуть и выдохнуть на «ух-ты!»
И озорное желание прыгнуть вверх с пёстрой колонны Джотто...
4.
Перспектива Uffizi держит на мушке ратушу, но
Дома на расстрел не смотрят, прикрывая ставнями окна-глаза.
Я часами гулял по безлюдному берегу грязного Арно,
Я купил на мосту тебе серьги - серебро, бирюза.
Как подходят небесные камушки к голубым глазам!
Под полуденным солнцем я их подбирал по памяти,
Обрамляя окладом овал твоего лица.
Как подходят зеленые камушки к золотым волосам!
Перспектива Uffizi держит на мушке ратушу.
Дома не мешают расстрелу, отводят окна-глаза...
Пусть горит над тобой благовестьем двухцветной радуги
Флорентийское низкое небо: серебро, бирюза.
5.
Умываешь лицо дождевою водою из каменной чаши,
Поливаешь ромашки веснушек на светлой опушке кожи,
И дрожанье пушистых комочков вербы нежнее даже
Трепетания бабочки в пальцах, и подушечек пальцев тоже.
Мгновенье, замри в фейерверке оранжевых капель:
Искрит золотистая грива – платан или тополь?
Это ночь флорентийская
В звездной золе выпекает
Предрассветной фольгою прикрытый,
Рассыпчатый солнца картофель.