Колыбельная
Каждый, каждый, кто свои песни слагал небу,
знал, о чем он поёт…
Божьей милостью поэт,
уходил в расцвете лет,
он и жил, и он не жил,
Божьим разумом творил.
Он был беден или нет,
пусть расскажет сам поэт,
как он жил и как не жил,
как его приворожил,
бедный, бедный мой поэт,
Божий свет и чудный свет.
Как он, вырвавшись с тенет,
поднимал звенья цепей,
словно белых лебедей.
Счастлив был он или нет,
пусть рассудит сам поэт,
крылья белых лебедей –
слезы дивные очей.
Снега белые полей.
Осыпает Берендей
серебром свои поля,
мягко кружится земля.
Пусть рассудит белый свет,
был талантлив или нет,
россиянин и поэт,
и звезда моих очей,
и судьба нехитрых дней.
Россыпь звездного огня
пусть проникнет и в тебя,
станет мой малыш умней.
Славься, славься, Вифлеем!
Снега белые полей
вновь обходит Берендей,
объясняя для тебя
эту чуточку огня.
Чуда ждал я, ты поверь,
много лет и много дней.
И присел я для тебя
возле Божьего огня.
Сразу станет мир светлей.
В непорочности своей
возжигается заря,
кружит лист календаря.
Вифлеем, о, Вифлеем,
мир потерь и мир поэм,
мир, из Божьего огня,
сотворивший и меня.
Славься, славься, Вифлеем,
и коснись извечных тем.
Пусть горит твоя звезда,
как горят наши сердца.
Баю-бай, родной малыш,
Ночь прошла, а ты не спишь.
Пусть горит твоя звезда,
Навсегда, о, навсегда…
Славься, славься, Вифлеем,
мир друзей и мир поэм.
Мягко кружится земля.
Мир с тобой, о, мой поэт…
4.01.99.