О себе
Родился я на Кубани в г. Тихорецке 7 октября 1940 года. С какого времени мы начинаем воспринимать и запоминать окружающее? Сказать трудно. У всех это происходит по-разному. Для меня таким моментом явился следующий эпизод. В комнате полутемно, на окнах перекрещивающиеся полоски бумаги. Мы с мамой сидим под кроватью, тесно прижавшись, друг к другу. Я говорю:
- Мама, чего мы здесь сидим, давай уйдём отсюда, здесь плохо.
Мама отвечает: - Сиди, сынок, сиди. Там немцы бомбят. Вот самолёты улетят, тогда пойдём на улицу.
А было это в июне 1942 года. Я уже успел прожить на свете почти два года. Другие эпизоды раннего детства вспоминаются в виде отдельных отрывков. Вот мы в какой-то толпе. Все куда-то спешат, толкаются, кричат. Я у мамы на руках, мне очень неудобно, хочется пить. Как потом она мне рассказывала, это было в июле 1942 года, когда мы уходили из города перед вступлением в него немцев.
Наш дом на улице Гражданской был не просто старым, он был древним. Прежний хозяин держал здесь лошадей. Мои предки, купившие это «произведение искусства» в 1918 году, сделали из конюшни жилое помещение. Дом был слеплен из камыша и глины - самого распространённого строительного материала тех лет. Крышу покрывала старинная красная черепица. Приземистый, с маленькими, узкими окнами, дом частично врос в землю и никакой косметический ремонт не мог избавить его от особенностей, присущих его первоначальному призванию… В этом доме мы с мамой жили до 1947 года, а когда её перевели работать в Забайкалье, переехали в город Каганович, недалеко от Читы (ныне Куйбышевск).
Моя мама, Горешнякова Анна Игнатьевна, работала зубным врачом, а так как медработников в то время не хватало, часто оставалась на ночные дежурства. В такие дни я был предоставлен самому себе. Иногда в комнату заглядывала соседка – смотрела, чем я занимаюсь. Время было голодное, мяса мы не видели вообще, и нас выручало только молоко, которое мама покупала у знакомых. Зимой молоко было замороженным и продавалось в виде тарелок. Иногда маме удавалось достать немного сахара, она его топила в железной миске, каталкой раскатывала на тонкие полоски и делала леденцовые конфеты. Однажды кто-то из больных принёс литровую банку мёда. Такое лакомство, как мёд, я пробовал первый раз в жизни, и оно мне очень понравилось. Когда мама ушла на работу, она убрала кастрюльку с мёдом на вешалку, под потолок, чтобы я не мог её достать. Но я, немного подумав, поставил под вешалку стол, водрузил на него табуретку и добрался до заветной кастрюльки. В тот день мёда я наелся. Наелся на всю жизнь. Даже сейчас, через шестьдесят с лишним лет, мёд не относится к числу моих любимых продуктов.
Читать я научился в шесть лет, здесь, в Забайкалье. Часто, оставшись один, от нечего делать, составлял слова из букв. Одолев эту нелёгкую школу, увлёкся чтением по - настоящему. Но так как в доме кроме сочинений Шекспира ничего больше не было, мне пришлось довольствоваться его трагедиями и сонетами. В семь лет я по складам прочёл короля Лира, потом мама записала меня в библиотеку. Запомнился один эпизод, связанный с этим периодом моей жизни. Как-то я взял в библиотеке небольшую книжку и пока дошёл до дома, прочитал её. Решил вернуться в библиотеку, чтобы взять новую. Но заведующая библиотекой не похвалила меня, как я ожидал, а здорово отругала.
- Разве можно так читать книги, - сказала она. – Книгу надо читать медленно, вдумчиво, чтобы что-то запомнилось, чтобы была польза от чтения. Этот разговор я запомнил на всю жизнь.
В конце 1949 года мы вернулись на Кубань. Здоровье у меня было неважное. Ещё с 1943 года я страдал заболеванием, которое называется «кривошея». Болезнь явилась следствием бомбёжек. Когда во время налётов мать пряталась от осколков в любой яме или канаве, она накрывала меня своим телом и, скорее всего, я неудачно подвернул голову. В результате одна из шейных мышц была повреждена, и для излечения требовалось вмешательство хирурга. В 1945 году мне сделали операцию в Ростов, но она оказалась неудачной. В 1949 году мама поехала в Москву, каким-то чудом добилась приёма у Шверника (по-моему, тогда он был главой ВЦСПС), и меня положили в одну из лучших московских больниц.
Операция прошла удачно, но после неё меня до пояса заковали в гипс на полгода. Открытым оставалось только лицо. Трудно передать словами, что мне пришлось пережить за это время. Когда мама привела меня в школу, в третий класс, с каким изумлением смотрели на меня одноклассники. Они жалели меня, помогали в учёбе и я не помню случая, чтобы кто-то обидел меня во время болезни.
Время было тяжёлое. Продуктов не хватало. Чтобы купить буханку хлеба, надо было дежурить у продовольственного магазина всю ночь. Обычно нас, детей, посылали занимать очередь за хлебом с 8-9 часов вечера. Очереди были громадные – до 300-400 человек. Если ты занимал очередь, уходить было нельзя, так как через каждые два-три часа «пересчитывались». Часто оказывалось , что в 9 часов вечера ты был 244, а к утру становился 178. Хлеб привозили в восемь часов утра. Первыми повозку с «хлебной» будкой обычно замечали мальчишки: - Везут, везут, - раздавалось со всех сторон. Очередь выстраивалась в одну извилистую линию, последний раз всех пересчитывали и ждали разгрузки. В одни руки давали по две буханки темного хлеба. Бывали дни, когда хлеб не привозили вообще. Конечно, на всех хлеба никогда не хватало. И это было на хлебной Кубани в 1949-1950 гг. Вода стоила пять копеек за ведро. У каждой колонки стояла небольшая будочка, в которой сидел человек, принимающий деньги. И в дополнение ко всем нашим бедам в 1949 году ввели налог на фруктовые деревья. Налог был не маленький, и по всей Кубани началась вырубка яблонь, груш, вишенников. Через год где-то в верхах спохватились, что если так пойдёт дальше, Кубань останется без фруктов. Налог отменили. Но налоги на живность – свиней, коз, уток и свиней, остались. Пытались даже ввести налог на кошек и собак. Бедно жили люди в то время, очень бедно. Для меня всегда большим праздником было воскресенье. И не потому, что в воскресенье не надо было идти в школу. Причина была в другом. По воскресеньям мама обычно ходила на базар и покупала немного постного масла. А что может быть вкуснее подсолнечного масла, налитого в блюдечко и посыпанного солью! Мы, дети, макали в это масло хлеб, ели эту благодать, и были счастливы. Да, что говорить, если сметану с сахаром я впервые попробовал только в 1959 году. Это случилось когда нас, студентов медицинского училища послали в колхоз на уборку кукурузы.
Последствия войны были видны везде. Разрушенные здания восстанавливались медленно. На обратной стороне недостроенного Дома Культуры вплоть до 1949 года держалась надпись, сделанная белой краской – «ВСЁ ДЛЯ ФРОНТА, ВСЁ ДЛЯ ПОБЕДЫ НАД НЕНАВИСТНЫМ ВРАГОМ». Самым крупным промышленным предприятием города считался завод имени Воровского, который продолжал работать в режиме военного времени. В 6 часов утра всех будил заводской гудок. К семи надо было уже быть на рабочем месте. За опоздание – под суд.
В 1951 году по ул. Энгельса провели канализацию для стока нечистот. По какой-то причине канализация не заработала. Главного архитектора города расстреляли как врага народа. Суровое было время.
С четвёртого по седьмой класс я учился в школе 36. Учился, мягко говоря, неважно. Терпеть не мог математику и всё, что с нею связано, в том числе учителей. Зато любил историю, литературу, географию. Здесь, в стенах этой школы, написал свои первые стихи. В них высмеивался наш классный руководитель Дутов Павел Иванович. Раньше он работал в милиции и некоторые из своих милицейских привычек перенёс в школу. Так, нашалившего ученика он заводил в учительскую и небольшой указкой отстукивал на его голове следующий мотив: - Ко-гда в тво-ей пу-сто-й го-ло-ве, опил-ками на-би-той б-удет- ум» . Сила ударов зависела от степени вины. Зато он никогда не вызывал родителей, за что мы были ему благодарны и на экзекуции никогда не жаловались.
Первые мои стихи были очень слабыми, но, чему я удивляюсь до сих пор, нарушений ритма в них почти не было. Видно музыкальный слух начал у меня развиваться со времени «увлечения» Шекспиром. Так как школа N 36 была семилеткой, то, после окончания седьмого класса надо было перебираться в другую. Однако не все средние школы города горели желанием взять меня с моими тройками под своё крылышко. Наконец, такая школа нашлась. Знаменательно, что её номер был 3. Здесь я учился до тех пор, пока не получил аттестат зрелости в 1957 году. В этой же школе со мной учился Юрий Поликарпович Кузнецов, ставший впоследствии известным поэтом. Но мы считались старшеклассниками и с «мелюзгой» (а Юра учился на класс ниже) не общались.
Писал я много, написал несколько общих тетрадей стихов, и мама решила повезти меня в Москву, чтобы показать настоящим писателям. Через знакомых ей удалось попасть на приём к главному редактору газеты «Правда». Конечно, со своими «произведениями» мне надо было сидеть в Тихорецке, а не отвлекать от работы больших начальников. Но редактор всё же просмотрел мои стихи и посоветовал поступить работать на какой-нибудь московский завод, где есть литературное объединение. «Главное – учёба,- сказал он мне на прощанье. – Учись, читай, пиши» Такими словами он выпроводил нас с мамой из своего кабинета. В Москве я не остался. Ведь для того, чтобы поступить на работу, нужно было иметь московскую прописку, а прописывать в столице меня никто не спешил.
Вернувшись в Тихорецк, я довольно сносно сдал экзамены на аттестат зрелости и стал полноправным членом общества. Хотел поступать в институт, но по новому закону после школы в институт можно было поступать только тем, кто имеет двухгодичный производственный стаж работы. Стажа у меня не было, и я пошёл работать на Тихорецкий шпалопропиточный завод учеником слесаря. Работа была очень грязная, приходя домой, я мог с трудом отмыть въевшийся в кожу креозот. На заводе я проработал почти полтора года, потом связался с «дурной компанией» и если бы мама не уговорила меня поступить в Пятигорское медицинское училище, неизвестно что со мной было бы дальше. Получив на экзаменах две твёрдых тройки, я стал студентом. Это произошло в 1958 году.
Итак, волею судьбы я оказался в Пятигорске. Писать об этом городе, значит писать о Лермонтове. Я был в восторге от того, что хожу по тем же улицам, по которым когда-то ходил великий поэт, часто посещал грот Дианы, Цветник, музей Лермонтова. Много писал. Но в то время мои стихи ещё не шли дальше училищной стенгазеты. Жили мы с товарищем на квартире у одной старушки, недалеко от училища. Жили очень скромно. Часто приходилось голодать. Бывали дни, когда одну буханку хлеба и сто граммов конфет «горошек» приходилось делить на три части: завтрак, обед, ужин. Выручал погреб хозяйки, в котором хранился картофель. И хотя погреб закрывался металлической решёткой, мы нашли способ добывать картошку – сделали из проволоки пику, привязали её к верёвке и закидывали эту снасть как удочку сквозь прутья решётки. Обычно улова хватало, чтобы приготовить обед или ужин. Правда, нас скоро разоблачили и с позором с квартиры выгнали, но мы особенно не отчаивались. В 1960 году я окончил медицинское училище и получил диплом фельдшера.
Радостный и счастливый возвращался я в родной Тихорецк. И тут, в поезде, встретил свою первую любовь. Звали её Света. Мы как-то сразу потянулись друг к другу, проговорили всю ночь Расставаться не хотелось, но… Света дала мне свой адрес, подписала фотографию. Я вышел на перрон в своём городе, потом вернулся – оставалась ещё минута до отхода поезда, и поцеловал Свету. Это был наверно, первый настоящий поцелуй в моей жизни. С каким нетерпением ждал я её письма! Наконец, оно пришло, и этот момент был одним из счастливейших в моей жизни.
После окончания учёбы в Пятигорске я работал фельдшером в посёлке Челбас, недалеко от Тихорецка. Посёлок был совсем небольшим. Электричества здесь не было. О газе люди даже не мечтали. Медпункт располагался в полуразрушенной глинобитной хатёнке, больше напоминающей сарай. Рядом находились клуб и почта. Два раза в неделю в посёлок приезжала кинопередвижка, и её приезд всегда был для жителей Челбаса маленьким праздником. Большой радостью для меня были письма, которые я получал от Светланы из Ростова, где она училась в техникуме связи. Как-то она даже приехала ко мне в моё захолустье на целых два дня. Какой это был волнующий момент – фигурка девушки, идущей от вокзала в сторону медпункта. Я бросился к ней навстречу. Мне кажется, что счастье наше было бесконечным. Эх, молодость, молодость! С того момента прошло более шестидесяти лет, но все письма Светы я храню до сих пор.
В это же время в 1960 году я близко сошёлся с талантливым поэтом Валерием Горским. Он ввёл меня в литературное объединение нашего города, редактировал первые мои стихи, опубликованные в местной газете. В семье Горских я был частым гостем, и мы подолгу говорили с Валерой о литературе, поэзии и жизни. Иногда к нам присоединялся и Юра Кузнецов, гостивший в то время у своих тихорецких родственников.
В 1961 году меня забрали в армию. Служил я в Казахстане, в районе озера Балхаш. Служба в армии, конечно, не мёд. Настоящая служба – это тяжёлый, изматывающий труд. Меня выручало то, что я был фельдшером, и, в конце концов, попал служить в госпиталь. Но всё равно было трудно. Первые полгода Света писала мне письма каждую неделю. Потом они стали приходить реже. Наконец, переписка прекратилась. Я очень переживал, ведь первая любовь без рубцов не заживает.
Через год службы в армии у меня появилась мечта – поступить в Военно-Медицинскую академию. И я занялся самообразованием. Усиленно учил английский – через год занятий мог свободно читать газету на английском языке. В это время на полигон пришла разнарядка - направить одного человека для сдачи экзаменов в медицинскую академию в Ленинград. Мне повезло – направление дали мне. До экзаменов оставалось ещё три месяца, но времени на подготовку катастрофически не хватало. Каждую ночь, до 4 часов утра я просиживал над учебниками - навёрстывал то, что недоучил в школе. Чтобы не заснуть, в графин с водой выливал две ампулы кофеина. Конечно, организм работал на износ, но, как мне казалось, цель оправдывала средства.
И вот я в Ленинграде. База, где мы сдавали экзамены, находилась далеко за городом, в каком-то лесопарке. Экзамены я сдал без троек, набрал 17 баллов – их хватало, чтобы попасть в число студентов. Но вмешался глупый случай, который изменил всю мою жизнь. Перед последним экзаменом я всю ночь просидел над учебниками и, чтобы не заснуть, по старой привычке выпил флягу с крепким чаем и сгущённым кофе. Экзамен сдал хорошо, но как только вышел из экзаменационного зала, по динамику прозвучала команда: «Группы такие-то – на медкомиссию». Всех врачей я прошёл успешно, а вот терапевт заявил: « У вас тахикардия (учащённое сердцебиение) – мы даём вам вторую группу по здоровью». И сколько я не доказывал врачу, что я всю ночь занимался, что сердцебиение у меня от крепкого кофе, он остался неумолим. А при второй группе по здоровью, чтобы стать студентом надо было набрать не 17, а 18 баллов. В академию я не поступил. Это была катастрофа, крушение мечты всей моей жизни. Трудно рассказать о том, что я пережил в то время. Пришлось вернуться в часть и дослуживать оставшиеся до демобилизации полгода. Но полученные знания не пропали даром, а пригодились мне уже через год. Сразу после демобилизации я поступил в Кубанский медицинский институт. Это было в 1964 году.
Как я убеждался неоднократно, жизнь иногда любит красиво пошутить. Здесь нельзя не рассказать об одном случае, который произошёл со мной, когда я возвращался из армии. Последний отрезок пути от Краснодара до Тихорецка я ехал в электричке. Демобилизованный солдат, форма отутюжена, блестят начищенные значки, отливают золотом сержантские нашивки на погонах. И вдруг я увидел Свету. Она сидела рядом с каким-то матросом и держала на руках грудного ребёнка. Меня как молния ударила. Я не подошёл к ней, не поздоровался. Несколько секунд мы смотрели в глаза друг другу, и трудно передать, что отражалось в наших взглядах. Муж Светланы через несколько минут вышел покурить в тамбур, я вышел за ним. Сначала мы курили молча. Потом я спросил его, откуда и куда он едет. Мы разговорились, и из беседы я узнал, что год назад он женился, недавно у них родился ребёнок, и они с женой едут в гости к её родителям. В Тихорецке я вышел… Сложная штука жизнь.
В Краснодаре, будучи студентом, я жил в общежитии, недалеко от рощи. Место было спокойное и тихое. Я гордился тем, что я студент мединститута и хотя часто пропускал лекции, учился неплохо. После первого курса поехал на целину в Казахстан. Здесь наш студенческий отряд строил школу. Конечно, строитель я был неважный, поэтому мне досталась работа подсобника. Я мешал раствор, подносил кирпич, помогал поварам на кухне. После третьего курса устроился на работу в городскую больницу – брал ночные дежурства. Деньги, зарабатываемые мной, были хорошей добавкой к студенческой стипендии.
На пятом курсе института, в 1969 году, познакомился со своей будущей женой. Свадьба состоялась в 1970 году в студенческом общежитии. В этом же году я получил диплом врача и направление в город Мурманск, в траловый флот.
В те дни я был счастлив по- настоящему. Но, как известно, счастье никогда полным не бывает. Это я понял, как только мы вышли в рейс. Первые шесть дней я не вставал с койки из-за морской болезни. Поваров просил приносить мне только соленую капусту и соленые огурцы. Уже потом они признались мне: - А мы думали, запил наш доктор.
О море можно рассказывать бесконечно. Свежий морской ветер, волны выше корабля, прекрасные и незабываемые восходы и закаты, лунная дорожка. Море надо видеть и чувствовать. Писать о нем можно только в стихах. И я писал.
Рейсы кораблей тралового флота длятся от четырех до шести месяцев. За это время, если моряки и видят землю, то лишь издалека. Все остальное время вода и вода. Каждый на корабле в свободное время занимается чем может. Кто-то мастерит кораблики, что-то точит из пластмассы или кусков дерева, кто-то все свободное время проводит за игрой в домино или шахматы. Я же занимался всем понемножку , вёл судовую библиотеку, много читал, пытался овладеть теорией стихосложения. Так продолжалось полтора года. Потом, как говорят, по семейным обстоятельствам" я был вынужден уволиться из рядов флота.
Вернувшись на Кубань, работал врачом в своем родном Тихорецке до 1977 года. Мечты о морских приключениях, загранплаваниях меня не оставляли, и я всеми возможными способами пытался вновь вырваться на море. Мое упорство принесло свои плоды, и я наконец-то вновь ушёл в море, но теперь уже с правом выезда за границу. Работал в Жданове (Мариуполь) и Находке, много раз бывал за границей. Побывал в Италии, Германии, Франции, Португалии. Даже берега Англии и Норвегии издалека видел. Много было интересного, прекрасного увлекательного. Больше всего я любил стоять ночные вахты со штурманом или старшим помощником. Ночи были разные: штормовые, грозовые, тихие, полярные и каждая из них была незабываемой.
Наш танкер из Находки доставлял горючее для жителей Крайнего Севера. Заходили в Петропавловск, Магадан, посещали Сахалин, Камчатку и Чукотку. Через Берингов пролив пробирались среди полярных льдов на Певек и Колыму. Белые медведи, тюлени и моржи были нашими постоянными спутниками. Они со своих льдин внимательно рассматривали наш танкер и даже не пытались убегать.
Но все хорошее со временем кончается. В 1984 году окончилась моя морская одиссея, и я плотно закрепился на берегу. Работал в Тихорецке врачом, стал интересоваться травами и траволечением. Познакомился со всеми окрестными знахарями, травниками и целителями. Со многими из них и сейчас поддерживаю переписку. С 1984 года по настоящее время занимаюсь народной медициной и стихами. На момент написания этих строк мой литературный багаж составляет 128 книг. Из них 68 – по траволечению и здоровому образу жизни, 21 стихотворный сборник, двухтомник «Тайны невидимого мира». В 2007 году был издан мой «Словарь русской рифмы», книга, над которой я работал семь лет. В 2009 году вышел из печати небольшой сборник «Практические уроки поэзии». Если мою литературную деятельность разложить по годам, то вырисовывается следующая картина:
С 1960 я - активный внештатный корреспондент газеты "Тихорецкие вести". Мои стихи, очерки и рассказы в газете публикуются постоянно.
Серьезной литературной деятельностью стал заниматься с 1990 г.
В 1994 году в Краснодаре вышла первая книга моих стихов - ("Сказки волшебного мира")
В 1996 году - ("Морская лунная дорога") - г. Анапа.
2002 год - стихотворный сборник "Страна любви". г. Таганрог.
2003 год - стихотворные сборники "У Родины прекрасное лицо","Дыхание моря" (г. Таганрог)," Сказка про Володю-Мураша" (г. Ростов на Дону).
2004 год - поэма "Рождение Иисуса" (отдельной книгой), поэмы
"Парад планет" и "Баллада о таежной любви" в альманахах "Тихорецкие зори" и "Мозаика юга".
2004 год - Вышел первый том книги "Тайны невидимого мира" (г. Москва).
Философско-приключенческая книга о роли Божественного в нашей жизни, о человеческой душе и таинственных явлениях происходящих в окружающем нас мире).
2005 год - стихотворный сборник "Бродяжий дух" г. Ростов.
Второй том Тайны невидимого мира (г. Донецк, и Москва).
2006 г. - сборник "Вехи"
2007 - 2013 "Избранное" (стихи), "Путешествие в жизнь" (автобиография) "Рождение Иисуса (поэма), "Поручик Лермонтов" (поэма), сборник "Короткие стихи".
С 2013 по 2018 год отдельными книгами выходили мои поэмы и сборники и збранных стихов.
Проза: "Гении уходят в вечность", Судьба", Православные христианские целители", "Гении и музы", "Медицина официальная и народная (энциклопедия).
С 2005 по 2013 год работал над "Словарём русской рифмы". Книга издавалась дважды, но... за собственные средства.
В 2002 году был принят в члены Союза писателей России (г. Краснодар).
Подборки моих стихов неоднократно публиковались на страницах газет "Советская Кубань", "Литературная Кубань" (г. Краснодар), "Морская газета" (г. Санкт-Петербург"), во всероссийском альманахе "Глагол", в "Невском альманахе», кубанском альманахе "Благослови", в "Литературной России" в альманахах "Литературный Кисловодск", "Мир" , журнале "Мозаика Юга" и ряде других изданий.
В настоящее время я считаю своими главными работами "Словарь русской рифмы" на 330 000 слов, "Уроки стихосложения", 26 поэм на исторические темы.
Ну, а в области народной медицины бестселлерами были признаны мои книги "Официальная и народная медицина (на 1300 стр.). Энциклопедия народной медицины" (967 стр.), "Золотая книга народной медицины", "Первая помощь при острых отравлениях" и ряд других.
Тихорецк - город маленький, но он славится своим богатым литературным прошлым, своими литературными традициями. Можно начать с того, что мать поэта Маяковского (девичья фамилия Павленко) родилась и жила в одной из станиц нашего района (станица Терновская). В двадцатых-тридцатых годах прошлого века главным редактором районной газеты нашего города был известный прозаик Аркадий Первенцев.
Юрий Поликарпович Кузнецов (родился в станице Ленинградской) свои детские
и юношеские годы провёл в нашем городе. Здесь же он опубликовал своё первое стихотворение («Тракторист», 1958 г). Мне посчастливилось учиться с ним в одной школе, правда, учились мы в параллельных классах.
Наш земляк Александр Скоков в настоящее время проживает в Санкт-Петербурге, возглавляет там секцию прозы Санкт-петербургской писательской организации. Крупнейший прозаик известный не только у нас, но и за рубежом, он не забывает своего родного города, и как только бывает на Кубани, проводит занятия с членами нашего литобъединения.
Здесь жил и работал поэт Валерий Горский - член Союза писателей России,талантливый лирик, которого очень ценил Юрий Кузнецов.
И сейчас в г. Тихорецке очень много талантливой молодежи. Общими стараниями в 2000 году нами была возобновлена работа литературного объединения "Родник". Два раза в месяц любители литературы встречаются в библиотеке или у меня дома, читают свои стихи, рассказы, обсуждают новинки литературы. Эти встречи многое дают молодым литераторам. На наши заседания часто приезжают известные писатели из г. Краснодара: Кронид Обойщиков, Светлана Макарова, В.Архипов, Ивеншин и др.
Частый гость "Родника" - Николай Зиновьев, один из лучших поэтов современной России. Когда-то, на заре становления нашего "Родника" он был одним из самых активных его участников. Николай - анахорет, он не любит больших городов и высоких должностей. Но слава нашла его и в г. Кореновске, где он сейчас проживает. Он-Герой Кубани, носитель многочисленных литературных наград и премий.
В 2019 году в городе Тихорецк открыт "Дом писателя", который стал родным домов для многих кубанских поэтов и писателей.
Во многих районах Краснодарского края (Павловский, Кущевский, Ново-Покровский, Кореновский) мне, с помощью краевой писательской организации, удалось создать литературные объединения, подобные Тихорецкому "Роднику". С удовлетворением могу отметить, что "Родники" поэзии сейчас охватили весь север Кубани. И, наверно, недолго придется ждать того времени, когда у нас появятся новые Ю.Кузнецовы, А.Скоковы и Н.Зиновьевы.