Огонь камина, дня голубизна,
тепло и ясно, ранняя весна.
Уютно. Двое в дамском будуаре
лежат в покое на медвежьей шкуре.
На стены смотрит он, оббитые шелками,
она любуется его руками:
Тебя терзает снова проза жизни?
Лукас! Мой принц! Засмейся и не кисни!
Присвой нам имена из доброй сказки;
не упускай любые жизни краски.
Того, кто вечно хмур, не ставят ни во грош.
Когда ты, Люкс, смеешься, тебе весь мир хорош!
Смеется он в ответ, ей пальчики целуя,
копну ее волос любовно теребя:
веселье, шум и смех в компании люблю я.
Когда я грустен, ненавижу сам себя;
ведь эта грусть всех бед моих основа.
Теперь хочу поймать тебя на слове,
я, Лея, называл особенно тебя.
Нам нет нужды на будний день сердиться,
как слова нет, что в сказку не годится.
С тобой я начал жить опять, как чистый лист,
я просто Лукас, твой евангелист.
А ты княгиня Изабелла Лея,
отважно обращавшаяся к богу;
твоею черной гривой, mea dea,
интересуются Мать Изис и Мать Гея
и сам Осирис, давший к свету нам дорогу.
Здесь восседает Лукас Люкс, твой секретарь,
и темный хищник с белым светом,
здесь скряга-рысь, индиец-золотарь,
как Люцифер, всех съесть хотят при этом.
Здесь я тебя крещу и короную,
небесную такую и земную.
Он полостью укрыл их меховою.
По-королевски радуются двое.