Он спрятал в ус ухмылку лисью;
Ему ль к позорному столбу?
Поймай! И оборотень рысью
нырнул послушником в толпу.
Перечить старая не стала,
Карманнику, на век вперёд,
Добра старуха пожелала,
Сказав тоскливо: "Мать поймёт..."
А мать, портретная Отчизна,
Под боевой приказ "Даёшь!",
Цинично крала наши жизни.
Ох, маме было невтерпёж!
В руках у матери для граждан
не пресный пряник, а коса.
И сколько судеб ей - неважно...
Какая, к чёрту, тут слеза?
Кусок нам мяса снится в тесте,
А нам сивуху, да овёс.
Да тут навзрыд с иконой вместе!
И, с ней же, в озеро из слёз.
Так что гуляй, кути, карманник,
Но, знай - в кожзаме не грааль;
Последний сребреник не пряник,
А тридцать оных - как миндаль.
Не плачь же, бабка, мне неловко,
Хоть так же зло, что не вздохнуть.
Не раз портретная Воровка
петлю бросала мне на грудь.
Не плачь, и так осталось мало...
Ату Воровку по руке!
Она вон жизнь твою украла,
А ты тут нам о кошельке...