Живу - надрываю сердце,
до срока сгорая.
Всласть горькую пью,меццо-
сопрано ваше не чая.
Но нашего прошлого пение…
Зачем вы, надолго ль
в моё сумасшедшее долготерпение –
памятливо и больно?
Иду, побитый о стены
собственного бессилия,
к постылому «Надо». Вены
взрываются в теле. Единственное
ваше – прощающее! - касание,
которое как воздух висельнику,
опустошённому покаянием…
Ладаном, бисером чистых нот
летят переливы голоса.
Я - каиновой жалобою - у ног
убитого Авеля распростёрся.