Марина Столбова
- Ветер, ветер! - в голос заахали Листы Бумаги, лежавшие на столе, и встревоженно затрепетали.
- Без паники! – гаркнула Дверь и с громким стуком захлопнулась. – Никакого ветра, всего лишь Сквозняк!
Это был действительно только Сквозняк, который, лишившись поддержки, тут же сник и бессильной бесплотной тенью повис на спинке Стула.
Повисев минуту-другую без движения, он вздохнул и печально сказал:
- Вот так всегда: никогда ничего не получается.
- И не получится, - уверенно крякнул Зелёный Торшер. – Ты себя видел? Не личность, а одна сплошная фикция!
- Как грубо, - возмутилась деликатная Батистовая Штора. – Никому не позволительно так унижать другого.
- Висишь и виси, - отвечал совсем уж бестактно Зелёный Торшер. – Фу ты-ну ты, какие мы нежные!
Батистовая Штора спорить не стала, она по собственному невеликому опыту знала, что толстокожесть натуры переделать совершенно невозможно. Поэтому, проигнорировав ухмылки грубияна, она обратилась к удручённому Сквозняку и ласково сказала:
- А вы не тушуйтесь. На мой взгляд, у вас есть прекрасные внутренние качества, чтобы осуществить свою мечту.
Сквозняк смутился:
- А откуда вы знаете о моей мечте?
Батистовая Штора из белоснежной мгновенно превратилась в милорозовую и отвечала:
- Видите ли, у меня такое ощущение, что знаю я вас давным-давно.
И сказано то было так проникновенно, что Сквозняк даже на миг не усомнился в искренности её слов.
Ночью, одолеваемые своими мыслями, они долго не могли заснуть, но каждый старался не показать этого другому.
Сквозняк вздыхал и мечтательно вглядывался в запотевшее ночное окно. Он знал, что если долго и внимательно смотреть, то можно было поймать движение Ветра. Ветра! Вот где чудо из чудес: вольная пташка, ему открыты все пути-дороги, подвластны моря и океаны, он счастлив, вездесущ и лёгок.
Батистовая Штора, как в воду глядела: ничего в мире Сквозняк так не желал, как стать Ветром.
А тут, что за жизнь! Твоё существование зависит от любого пустяка, от приоткрытой створки окна, от еле заметной щели под Дверью, а ты сам настолько слаб и безволен, что хочется порой лишь одного – поскорее исчезнуть с лица Земли.
Сквозняк вновь тяжело вздохнул.
- Ну, хватит уже, - недовольно высказались Листы Бумаги, - от ваших вздохов настроение портится. А, между прочим, другой на вашем месте только радовался бы!
- Радовался? – удивился Сквозняк. – Чему же мне радоваться?
- Как? – изумились в свою очередь Листы Бумаги. – Вы же – литературный герой! Вы что думаете, мы на столе валяемся просто так, без дела? Не смешите! Это пишется Книга. Книга!
- А я причём?
- Да притом, - Листы Бумаги от нетерпения даже повысили голос. - Что на 146-й странице чёрным по белому написано, и написано про вас! Слушайте: «В моём мире на твоём месте – Сквозняк»!
Сквозняк обомлел:
- И точно, обо мне! Не томите, что, что же дальше?
- Ничего, - спокойно отвечали Листы Бумаги, - Книга находится в процессе написания. Поэтому вы и здесь.
- Скажите, а про что Книга?
- Конечно же, о любви.
- Одна мишура в голове, - усмехнулся любопытно прислушивающийся к разговору Зелёный Торшер. – Кому нужна ваша любовь? Умереть и не встать!
- Сразу видно, что вы несведущи в высоких материях, - несколько экзальтированно возразили Листы Бумаги. – Это творчество! Творчество!
А уж они-то знали, о чем говорили, ибо стоило признать, что самыми деятельными и спонтанными в комнате были именно Листы Бумаги.
Их многократно перекладывали с места на место, листали, читали, уносили, возвращали и даже вносили поправки, меняя тем самым развитие сюжета и судьбу самих Листов. Да, меняя, но самым незначительным образом, совсем на чуть-чуть.
Зеленый Торшер спорить не стал, он окинул всех презрительным взглядом, и обидно закхекал-засмеялся.
- Боже, как здорово, - узнав наутро потрясающую новость, сказала Батистовая Штора, - я нисколько не сомневалась в вашей избранности. Быть литературным героем, попасть в роман, это так восхитительно!
Но первая эйфория у Сквозняка уже прошла, и он в великом сомнении отвечал:
- Так-то так, но теперь получается,что я не свободен до тех пор, пока пишется Книга.
- Возможно, вы правы. Но... – и Батистовая Штора задумчиво зависла, уставившись неподвижным взглядом куда-то под потолок...
Когда она, наконец, очнулась, в окно давно заглядывали звезды, и бледный свет луны, просачиваясь через паутинную невесомость ткани, тускло освещал смутно белеющие в темноте Листы Бумаги.
- Я знаю, как вам помочь, - взволнованно прошептала Батистовая Штора Сквозняку, который погрузившись в печаль, лежал, свернувшись клубком на комоде. – Ну же, очнитесь!
Тот неохотно приподнялся и нервно зевнул.
- У меня есть идея. Единственный способ освободиться – изменить вашу неблагодарную роль в романе. Причем, самым серьезным образом. И вы сделаете это!
- О нет, я же – не автор! Что я могу?
- Всё! – не отступала Батистовая Штора. При всей своей легковесности, она обладала напористостью тяжёлой артиллерии.
И почти зажав Сквозняк в дальнем углу, она принялась что-то уверенно нашёптывать ему на ухо.
А Зелёный Торшер, как не напрягал слух, так и не смог услыхать ни единого словечка.
Для Сквозняка началась совсем новая жизнь. Скажи ему кто-нибудь пару дней назад, что он ввяжется в такую авантюру, он бы недоверчиво рассмеялся в ответ.
План был прост, изящен и едва ли выполним.
Но вот эта его невыполнимость и придавала задору, отступать было некуда.
Сквозняку предстояло, ни много ни мало, превратиться в Ветер. Да, да, в Попутный Ветер! В тот самый, который тормошит и будоражит, и то с игривой ласковостью щенка, а то с упрямством лучшего друга толкает вперёд, заставляя идти и идти, и совершать порой невероятное.
И неизвестно, что важнее и труднее: покорять заоблачные вершины, либо же подвигать другого на это покорение.
Сквозняк менялся, ибо выбора у него всё равно не оставалось. Книга создавалась крайне медленно, стопка Листов Бумаги практически не росла, а Писатель всё неохотнее и неохотнее возвращался к написанному. Возможно, у него просто не было вдохновения.
Сквозняк с головой окунулся в создание образа Попутного Ветра. Он вспомнил всё, что знал или слышал о нём. Недостающие черты образа ему дорисовало собственно пылкое воображение и слова поддержки Батистовой Шторы, она не оставляла его ни на минуту своим попечительством.
Вскоре Сквозняк был ужасно поражён и даже немного испуган происходящим. Дело в том, что, примерив на себя желанную, но недосягаемую роль, он вдруг испытал странное ощущение, походившее скорее на раздвоение – непостижимо было понять теперь, кто же он на самом деле: Сквозняк, играющий роль Попутного Ветра или же сам Попутный Ветер, позабывший на время о своей истинной природе?
Свершалось таинство превращения...
Одним будним и ничем непримечательным днём Писатель вошёл в комнату и равнодушным взглядом окинул Листы Бумаги, в беспорядке томившиеся на Столе. Потом рассеяно закурил. А потом...
Потом он неожиданно почувствовал чьё-то прикосновение. Прикосновение было нежным и тёплым, и знакомый до боли аромат наполнил пространство вокруг. Аромат первых цветов, свежести, моря и дерзости. Её аромат. Той, что исчезла из его жизни много лет назад.
Писатель глубоко вздохнул и, словно толкаемый кем-то в спину, подошел к Столу. Он стоял и смотрел на свою Книгу до тех пор, пока догоревшая сигарета не обожгла ему пальцы.
Тогда он негромко чертыхнулся, затем довольно рассмеялся и произнёс тоном только что проснувшегося человека:
- Ну конечно! Как же я сразу до этого не додумался!
Он писал до самой ночи. Быстро увеличивалась горка Листов Бумаги, в комнате стояла полная тишина, изредка нарушаемая лишь плеском волн, криками чаек да шелестом бумаги. Запах свежести по-прежнему витал в воздухе, и чуть заметно колыхались прозрачные Батистовые Шторы. Правда, непонятно отчего, ведь и Дверь, и Окно были плотно закрыты, и даже малейшего сквозняка не наблюдалось в это время в комнате.
Усталый, но умиротворённый, Писатель уснул тут же, на куцем диванчике. У него хватило сил лишь на то, чтобы переползти на это продавленное допотопное чудовище.
Приглушённо светил Зелёный Торшер, полностью завершённая Книга важно возлежала на середине Стола. От первоначального замысла остались только рожки да ножки: конец получился непредсказуемым и почти счастливым, что неимоверно озадачило даже самого автора.
Но что получилось, то получилось, такие вещи угадать совершенно невозможно.
Как обычно, с первыми лучами солнца приветствено-глухо стукнула в окно корявая ветка старого тополя. Щеколда форточки бесшумно скользнула вниз, открывая проход тому, кто уже был готов к большому путешествию.
Попутный Ветер игриво тронул Листы Бумаги, благодарно взглянул на сладко спящего и улыбающегося во сне Писателя, ласково погладил Батистовую Штору и вылетел вон.