Смирнов смотрелся в лужу, словно в зеркало
и на него оттуда что-то зыркало,
там тучи шли куда-то эшелонами,
там купола острилися шеломами,
там в космос вышедший на зло врагам Леонов,
болтался к ликованью миллионов.
И мы пока не ведали талонов
на колбасу и масло. И неонов
был «брод», который расклешёнными
мели штанами всё же разрешёнными,
хоть осуждала ленинская партия
и Леннона, и юного Маккартни,
но все ж могли послать мы Запад на хер
махер на шею намотав. И шАфер
с шофёром и веселым тамадою
налюбоваться парой молодою
у лобного, у места не могли,
покуда очередь, как бы в кишечник глист
вползала в мавзолеистое брюхо,
как будто плёнка , что бубнила глухо
про вертухаев, лагерный барак,
под звон фужеров и гитарный бряк.
Блаженствовал жених на фоне Минина,
с Пожарским и фата по ветру Нинина
стелилась, будто след тот в Ле Бурже
советского «Конкорда», и уже
опять в фужер Царь-колокол- фужер
курантом звякал. И скупалась гжель
в «Березке» иностранцем. Неужель
мы на сверхзвуке их? И нам не жаль,
что во Вьетнаме их «Фантом» -винтом!
Пожалуй порешим хотя б на том,
что Шолохов не хуже Кавабаты,
поди теперь друзья –лауреаты…
А как , однако, при врученье фрак
сидел ! Когда бы не Аржак
с Абрамом Терцем с клеветой огульной,
глядишь за Мелеховым следом и Нагульнов…
Смирнов смотрел, как карнавальной маской
по луже гонит лист. И он с опаской
подумал: «Лицедейство! – вот зараза!»
В Большом театре два последних раза
он видел –Лебедь, Принц , Колдун и Яма
и он не усомнился ну ни грамма,
что средь антисовесткого бедлама,
чтоб больше не явилось Мандельштама,
спровадить надо в яму колдуна...
И он представил-Озеро ,Луна,
плывущий черной гладью белый Лебедь,
такое сплошь случается в балете-
он Принц , к тому ж ещё при арбалете,
прицельный выстрел - падает колдун...
Смирнов подумал:" Разве я краду
МоцАрта у искусства, разве яд
ему в бокал тем самым сыплю я?"
И замер в стойке спаниэль -вихоткой
лохматясь,-это началась охота,
вихотка же судье Смирнову- для
того, чтобы отшоркать кобеля.
И падала Земля, как в яму,в космос,
и битломан ростил, как мысли, космы,
пока, как пленка сквозь лентопротяжку
народ сквозь мавзолей, вздыхая тяжко,
струился на катушки площадей
наматываясь.Ленинских идей
торжествовали тезисы. Ну где
еще, чтоб - в небе , на воде
и суше вольно бы дышалось так?
В Челябинске на пьедестале -танк,
в Новосибиске -ядерная физика...
И вдруг откуда ни возьмись -два шизика
с писаниями,с клеветою злобной-
и вот уже палач на месте лобном.
О , красная рубаха плача!-
прервейший из заветов Ильича.
Куриных лапок добрые морщинки,
бороздки ли виниловой пластинки,
запилиной и кто бы обвинил,
когда б не пожалели мы чернил,
чтоб снова славить дело Ильича,
тем самым жар в мартеновских печах
вздувая, и на каменных плечах
Атлантов, чтобы вера не зачахла,
неся свою идею миру бренному,
к тому же год лишь до генсеков Брежневу,
и выбран будет - такова программа!-
когда и Даниэля и Абрама,
который Терц, отправят все ж на нары
под звякание бардовской гитары,
хоть с тем и не согласен будет Плятт,
артист-свободомыслия оплот?
Хоть даже и получит контрамарку
на суд и Евтушенко не замаранный,
как бы билет бесплатный на балет -
поэт в России больше чем поэт!