П А М Я Т Ь
(Воспоминания ветерана панфиловской дивизии)
Я вспоминаю сорок первый,
Как защищали мы Москву.
Как враг, щекоча наши нервы,
Склонить пытался нам главу.
Но силы нет на белом свете,
Чтоб наш народ могла сломить.
Мы за страну свою в ответе,
Нас не возможно победить.
Я помню этот бой жестокий,
В тот страшный для России год.
Фашисту мужества уроки
В нем преподал родной народ.
Рубеж достался нам на съезде
С Волокаламского шоссе.
На Дубосековском разъезде,
На придорожной полосе.
Нас было ровно двадцать восемь
Лихих панфиловских бойцов.
Но мы пощады не попросим,
Врагу, открыв свое лицо.
Взвилась зеленая ракета,
Зависла низко, как луна.
Семь танков высветила светом,
На нас спускавшихся с холма.
Они ползли, казалось мирно,
Словно комбайны стрекоча.
Но знали мы, всё это ширма,
Здесь скоро станет горячо.
Приказ майора по цепочке:
«Огонь пока не открывать.
Подпустим вот до этой точки,
Чтоб верняком смогли попасть».
Мой ПэТэЭр на изготовке,
В прицеле «тигр» на нас ползет.
Гранаты рядышком на бровке,
Ну, пусть поближе подойдет.
И вот приказ: «Огонь по танкам!
Стреляйте в цель наверняка.
Целить не в лоб, а только с фланга,
С боков броня не так крепка».
Вот в перекрестие прицела
Мне попадает бензобак.
Жму на курок, спина вспотела,
Но воля собрана в кулак.
И вспыхнул «тигр», словно лучина,
Дым черный к небу повалил.
Его бесславная кончина
У «фрицев» охладила пыл.
Танк слева тоже загорелся,
Его поджег наш старшина.
Нелепо в поле он смотрелся,
А сзади дыма пелена.
Вдруг заложило перепонки,
И страшный взрыв всё содрогнул.
В жерле зияющей воронки
Наш старшина навек уснул.
Вокруг бойцов рвались снаряды,
Летал осколков дикий рой.
Но бились мы не за награды,
Столицу, заслонив спиной.
Расчет второго ПэТэЭра
Накрыл осколочный снаряд,
Но несгибаемая вера
В живых оставила ребят.
Вот они взялись за гранаты,
И «тигр» сгорел очередной.
Страшась израненных солдатов,
Танк повернулся к ним спиной.
Атака «фрицев» захлебнулась,
На миг всё стихло, как в раю.
Будто война эта приснилась,
И мир обрел у нас приют.
Собрав во время передышки
В живых оставшихся ребят,
Сказал комбат: «Фашисту крышка».
В руке, сжимая автомат.
В наспех завязанной повязке,
Немножко бледный, без очков.
С гранат, зажатой крепко связкой,
Речь молвил политрук Клочков.
Он встал над нами, как Мессия,
И хрипло вымолвил слова:
«Хоть велика ты, мать-Россия,
Но позади у нас Москва.
И здесь на подступах к столице,
Нельзя нам братцы отступать».
Обвел он взором наши лица
И всех благословил, как мать.
Вдруг кто-то крикнул: «Танки справа»
И их не меньше десяти.
И автоматчиков орава
Идет за ними по степи.
И снова пули засвистели
Вмиг раскололась тишина.
Свинцом, осколками, шрапнелью
Клыки оскалила война.
Горели танки, дым и пламя,
Снег черным от воронок стал.
Летал со свистом между нами
Смертельный, роковой металл.
С косою смерть вокруг ходила,
Снимая страшный урожай.
Людей безжалостно косила,
Пройдя над нами как «Мамай».
Снег подо мной был ярко алый
И липкий, словно пластилин.
Луна безжизненно сияла,
В живых остался я один.