В пенал вагона стержнем в карандаш
задвинут, стянут цангой плеч и прижимая локти
в антропопластилин сухарной крошкой,
подсолнечною шлюпкой, стружкой ногтя
вмешался, замер в завоеванной каверне
глаза во внутрь себя, неверный
стук и скрипы криком чаек
и вот уже качает-чает-чает.
что ж так качает,
что ж так качает,
что ж так качает,
что ж так качает,
Знаешь,
в этом нет ничего странного -
я сошел на берег случайно,
не распознав языка иностранного
сходу спросил предложить мне чаю,
тут же кто-то протянул сигарету,
крепкий кофе вместо чая, наверное,
навалилась грудью на плечи, разогретая -
видимо женщина, видимо верная.
Не запомнил ее лица - поздний вечер,
возразить было нечем,
я ее и не думал, а чувствовал:
пахла кислыми щами,
огуречно-щавелевым,
капустою
Площадь Ильича.
Пус-с-сто,
Следующая!
Следующая была намного моложе.
строже, но и порядком милее.
принесла две котлеты,
смущенно алея,
что-то про Барса, Лисичку, но позже
королеву построили.
строем ли,
роем ли,
мухой по коже,
зудом, запахом рояла - где ты?
Вскользь по лицу чиркнула газетой -
откуда газета?
- Ты думал жарим в соплах ракеты?
в соплах ракеты?
Нет, только газеты!
т-только газеты!
Cложишь их правильно -
летят, точно авиа-
моторная.
Чуть передернуло.
Дернуло тело, тронуло тело.
Трогательно, - что-то из детства.
Вот астма детства - некуда деться
"Мы рождены, что б..." - марш парафразом:
мы рождены, осуждёны, наказаны,
молча бредем, качаясь вагонами
душными, ровно стучащими, темными
Ас-
тма.
Вышел. Шоссе
Энтузиас-
тов.
И под обломком четвертого транспортного стал предельно прозрачным и ясным.