«Были сигналы: не чай он там пьёт»
Стругацкие
Мы заварили старомодный, с бергамотом, чёрный чай;
У нас вошло в привычку - файвоклочить в это время.
На кухне, с чайником стоЯ, ты улыбнулась невзначай,
Загадочной улыбкой Моны Лизы не по теме.
Приятный пряный аромат нахлынувшей волны
Стекает по стене весёлым радужным узором.
И мысли сразу светлыми мечтами пленены,
И всё плохое стало чем-то очень иллюзорным.
Овсянка к завтраку, яичница - в обед была у нас.
Всё в норме, всё прекрасно, нашей жизнью мы довольны.
Ведь надо в позитивном духе продолжать рассказ,
Чтоб он читался весело, забавно и прикольно.
Для полноты картины, описание надо дать
Квартиры нашей скромненькой, в панельном коробОчке.
Домашнего уюта впечатление создать.
Хотя, конечно, плохо, что с глагольной рифмой строчки.
Не бейте! Не стреляйте! Я пока ещё учусь
Томление мысли править в кирпичи четверостиший,
Другими словоформами еще я накричусь,
Надеюсь, если раньше не поедет крыша.
Живём мы окнами во двор, на третьем этаже,
В типичной девятиэтажке спального района.
Наш дом порядком обветшал и в трещинах уже,
Недолог век советского бетонного картона.
В двухкомнатной квартирке нашей средне-типовой -
Зал, спальня, кухня и в углу кладовка, как условность.
Санузел стенкой отделён от бокса душевой,
Простите уж меня за столь интимную подробность.
Пытаюсь выцепить особенность, хотя я в этом слаб,
И сомневаюсь, будет ли он таковой считаться,
Я все же назову растущий в зале баобаб,
Он очень старый и огромный - тут уж не придраться.
Корявыми ветвями подпирает потолок
Бутылочный кувшин ствола, с податливой корою.
Отходят от него куда-то несколько дорог,
Случайно будто проведенных странной бороною.
Иссохшая трава саванны и степных пустынь
Ковровым ворсом покрывает пол до горизонта.
Разносит сладко-горький запах пряная полынь,
Невидимою копотью неслышимого фронта.
А впереди еще, огромное пространство поглотив,
Играя бликами и солнечным напевам вторя,
Открылось, на меня взор королевский обратив
В спокойствии величественном, озеро Виктория.
Шумит неподалёку с гулким эхом водопад,
Мелькают под ногами сонмы маленьких зверушек,
И в стороне, разбросанные как-то невпопад,
Куличики аборигенских мазанок-избушек.
Меж тем, все дальше нас уводит торная тропа.
Продолжим путь по ней, любуясь видами природы,
Узором новым ляжет графоманская стопа,
Найдя простую рифму в изменении погоды.
Печет полуденное Солнце. Жарко. Всё в пыли.
Местами поднимаются дымы сухих пожаров.
И очень странным кажется белеющий вдали
Искрящийся морозом снежный пик Килиманджаро...
На этом месте прервалась юродивая блажь,
Но не успев остановить передвижений тела,
Я больно врезался в набитый книгами стеллаж,
Отметив, сразу же очнувшись, что уже стемнело.
Цветочки на обоях в зале отцвели давно –
Обшарпанно-потусклое природы увядание.
Такое заунывное настенное панно,
Вполне способно вызвать депрессивное рыдание.
И баобаб куда-то вдруг загадочно исчез.
Лишь уличный фонарь ложится на пол бледной тенью,
И серый потолок взамен безоблачных небес.
Всё оказалось призрачным коварным сновидением.
Мораль сей басни, думаю, понятна и ежу –
Заваривая чай, Мон Шер, не будьте идиотом;
Не увлекайтесь, предаваясь чаепитья куражу,
Особо ж осторожны будьте с чаем с бергамотом.