Прилетел лебедь и сказал мне Долетя един лебед и м

Красимир Георгиев
Красимир Георгиев
ДОЛЕТЯ ЕДИН ЛЕБЕД И МИ КАЗА
ПРИЛЕТЕЛ ЛЕБЕДЬ И СКАЗАЛ МНЕ
                Переводы: Виолета Лалошева, Елена Кама, Владимир Стафидов, Лариса Семиколенова, Игорь Хлебников,
                Виктор Гусаров;
                Частичные переводы: Владислав Евсеев, Петр Голубков, Дорота Свяцка, Ольга Мальцева-Арзиани,
                Виталий Бахмутов, Наталья Каретникова, Павел Бонев;
                Экспромт: Владимир Цветаев

Красимир Георгиев
          ДОЛЕТЯ ЕДИН ЛЕБЕД И МИ КАЗА

          Една година по-късно. Сънувам, че съм орех. Вятърът ме откъсва от дървото и падам върху есенната земя. Търкулвам се в дълбока пукнатина, светът е уютен. И чакам.
          Дъщеря ми се казва Елиа, синът ми се казва Красин. Някъде там пред тях се крият трите форми на любовта – юначна, сладострастна и ужасна, а далече в миналото Персей убива горгоните, Тезей убива минотавъра. Събуждам се, сядам пред масата в малката кухня и събирам богините. 30, 40, 50, 60... И докато се питам няма ли да се пропука поетичната ми черупка, сещам се за моите приятели Красимира и Николай Искърови. Той искаше да е негър в щата Алабама, а тя правеше заклинания против болести и отрови, нечисти сили, врагове и нещастия, а също заклинания за потомство и успехи, за защита и дълъг живот. Разпределяха времето си между поезията, прокуратурата и всичко останало. Колко хонорари сме изпили заедно!
          Изтече времето им. Загинаха при нелепа автомобилна катастрофа на мокрото шосе между Варна и Бургас. Дъщеря им се казва Мила, синът им се казва Искър.

ДОЛЕТЯ ЕДИН ЛЕБЕД И МИ КАЗА

Две големи любови изпразниха душата ми –
при първата беше ден, при втората е нощ, при първата беше пролет, при втората е зима,
нямаше в моя живот разкошни сватби и сватове,
имаше дива обич и гръмотевични страсти, имаше дълъг вятър, породен от проклятията на съпрузите на моите любими.

Когато земята беше зелена, когато паякът на съдбата следваше линиите на дракона и заплиташе своето чудо,
когато философите правеха грешки, а плътта ми беше девствена и наивна,
влюбих се в жената на Бога на любовта, влюбих се до лудост.
Любовта ни бе взаимна.

Тя бе чернокоса красавица, страстна и сексапилна, а аз бях творецът на семето.
Срещнахме се някъде там на пътя между началото на света и безкрая
и се залутах в тялото й, и се загубих в очите й и заедно създадохме времето,
а един лебед долетя и ми каза: "Тя е!".

И се продъниха небесата, избухнаха над любовта ни, и подпряхме небесата с косите си,
и се заклехме пред любовния кръст, че вечно ще се обичаме.
Тя бе изворът в центъра на Вселената, тя бе огънят на звездите,
тя бе и Евридика, и Изолда, и Далила, и Жулиета, и Беатриче.

И изписвах върху сърцето си различните имена на моята богиня –
чуждата съпруга, брала небесни цветя и чукала земен ориз, властителката, която обичах,
осквернила брачното ложе на Бога на любовта, тя бе изгубила своето тяло и своето име.
Тъй както износените дрехи човек изхвърля и нови дрехи облича,

тъй влюбеният тялото си захвърля и в ново тяло отива.
И раздрахме телата си, и разбихме на прах главите си и преплетохме новите си тела сред храма.
Тя бе милостивата Парвати – дъщерята на планините, жената на разрушителя Шива,
тя бе Мария – жената на Йосиф, Пенелопа – жената на Одисей, Сарасвати – жената на Брама.

Около нас пчелите събираха нектар, водата беше гладка и целувахме очите си, а светът стана подозрително друг
и се питахме илюзорен ли е всемирът, и се питахме от съдбата къде да се скрием.
Видя целувките ни Богът на любовта и се разтресе в сардоничен смях измаменият съпруг –
смях на убиец ден преди да убие.

И нали е всесилен магьосник, нали е Бог на любовта, та му е лесно,
намаза стрелата си с любовна проказа и мигом бяхме обречени –
раздели любовния ни кръст на две любовни бесилки обесникът
и ни наказа да се ревнуваме вечно.

И ни връхлетя заклинанието му и ни порази стрелата фатално.
Великият дух на любовта изкачваше недоверчиво хребетите на телата ни.
Хиляда нереалности равни ли са на една реалност,
хиляда любовни изневери равни ли са на едно любовно разпятие?

Тя вече бе Деметра, Дездемона, Ума, Леда, Силвия, Идас и Елена –
любима и горгона, хилядолетен ледник върху огнена геена,
тя бе Миневра, Венера, Клеопатра, Церера, Дафна и Прозерпина –
светица и хетера с гърди от хляб и утроба от глина.

И се пречупиха тези крехки колчета, върху които се опират небесата,
и върху нас се срутиха убийствени нечисти чувства,
от зъбите ни потече кръв и загризахме гърлата си –
борба между кобра и мангуста.

И се гърчехме, от страст и гняв обладани, бяхме безсилни
пред божествената измама –
един любовен кръст, превърнат в две любовни бесилки.
Пресъхна изворът, загасна огънят, запустя храмът.

И плете спомени и пророчества паякът на съдбата,
върху кладата вече е тялото ми, а кладата с тялото ми се разгаря.
Две големи любови изпразниха душата ми –
при първата бях младеж, при втората съм старец.

И се питам мога ли да изпитам отново великата любовна отрада,
мога ли да стъпя два пъти в една и съща река, да изгоря два пъти на една и съща жар?
Зная, че втория път реката ще е друга – по-млада,
а и аз ще бъда друг втория път – много по-стар.

И когато си мислех, че съм разлистил цялата книга на дните
и че тялото ми е стигнало до забравата и там вечността е приютило,
ненадейно стъпих в реката и направих невероятно откритие
и животът ми разгърна скъсаното си ветрило.

Побеля земята, побеляха косите ми, паякът оплете миналото и бъдещето в своята мрежа,
пролетта неусетно се превърна в зима.
И тогава се влюбих в жената на Бога на смъртта – оживяха копнежите ми.
Любовта ни бе взаимна.

Моята муза бе Амая, Афродита, Юнона, Хеката, Белона, Рампузия и Манаси.
Срещнахме се някъде там на пътя близо до края на безкрая
и се продъниха небесата и потънахме в градината на любовта си,
а един лебед долетя и ми каза: "Тя е!".

Тя бе русокоса красавица, нежна и всеотдайна,
а аз сбръчкано изморено човече със слонска главица.
Млада черностеблена ела и ударен от мълния сребрист бор си шепнат съкровени тайни,
а върху клоните им е кацнала любовната птица.

И се разтресе в неистов плач Богът на смъртта и нали е всесилен, нали е
господарят на вечността, съдникът, избавителят, посредникът между рая и ада,
сътвори от сълзите си музика – плач на убиец ден преди да убие,
плач на палач, връчил на жертвата предсмъртна награда.

И превърнахме в лира любовния си триъгълник и засвирихме –
аз, Богът на смъртта и невярната му съпруга.
Тя е Хера – жената на Зевс, Лакшми – жената на Вишну, Изида – жената на Озирис,
моята чаровна властителка е жената на другия.

Тя е Гаури бялата и Кали черната, Анапурна дарителката, Дурга непристъпната, Сати добродетелната и Чанди злата,
тя е Махадеви, Лахезис, Амбика, Чамунда, Антропос, Чакшуши и Клото,
богиня на съдбата, богиня на разврата,
14-годишна дева, заченала златната голгота на живота.

Тя е жена ти, Сатана, тя е сестра ти, Аполон, тя е майка ти, Исусе,
тя е Хела, Диана, Маликерта, Артемида, Европа, Пандора и Медея,
смачкайте цветята, сблъскайте черепите на ин и ян, разбъркайте бялото и черното, убийте чувствата,
съберете се, богове, и накажете съблазнителката и прелюбодееца.

И се засели жилището на нашата убийствена любов с богове и буди, асури и тенгри, мойри и ангели,
обладани от стръвно веселие, те откъснаха крилата на лебеда, скъсаха струните на лирата и прекъснаха линиите на дракона,
а Богът на смъртта раздели любовния ни триъгълник на два любовни бумеранга
и запрати проклятията към сърцата ни.

И ни откъсна от времето Богът на смъртта и ни запрати към безвремието,
и ни наказа да се обичаме все повече и повече, да се обичаме безумно,
но вместо очите си, да виждаме своите демони.
Любов, разрастваща се като тумор.

Няма любов, ако няма страдание, вълните на любовта преливат
от болка към болка, от една долина в друга.
И се залутахме сред любовта – този дяволски лабиринт, тази жертвена нива,
разора дълбоко душата ми и я зася с любовни плевели чуждата съпруга.

Покровителката на бременните Шриматидеви, която се храни с трупове на маймуни,
многоликата Минакши, която стиска фалоси в шепите си,
червенокожата Ваджраварахи със свинска муцуна,
пълногърди гърли с чудовищни форми, захвърлили душите си в подземията на дворци и вертепи.

И пътувахме през пустинята – аз и жената на Лот. От гърлата ни изникнаха гъби.
Философите помъдряха. Косите ни се превърнаха в лишеи.
Любовта ни препълни света, а после преобърна света ни –
с дробовете си ръфахме вечната любов, със зъбите си дишахме.

Тогава от небесата потече огън и светът стана още по-греховен
и допряхме сърцата си – аз и моята нежна муза.
Тя се обърна към мен и видя развалините на Содом,
обърнах се към нея и видях страшната глава на Медуза.

– Нищо не е вечно! – прошепна Лао Дзъ. – Това е природна закономерност.
Вечната любов е божествена измама –
мимолетна игра между разума и страстта, фатално сливане на бялото и черното.
Погледнахме се в очите и се превърнахме в камък.

И разбирам, че любовта и смъртта са двете сиамски лица на световната слава –
едното поглъща всемира, другото го създава.
                Преди времето да натроши каменната ми статуя и да я превърне в пясък,
                преди да се разпилея сред пустинята, разбирам,
че смъртта е само прекрасен сън и спокойна забрава.
Любовта е страшната – тя прибира, прибира, прибира...


Красимир Георгиев
          ПРИЛЕТЕЛ ЛЕБЕДЬ И СКАЗАЛ МНЕ (буквальный перевод с болгарского языка на русский язык: Виолета Лалошева)

          Год спустя. Снится мне, что я грецкий орех. Ветер срывает меня с дерева и я падаю на осеннюю землю. Покатываюсь в глубокую расщелину, мир уютен. И жду.
          Мою дочь зовут Елиа, а сына – Красин. Где-то там перед ними прячутся три формы любви – отважная, сладострастная и ужасная, а далеко в прошлом Персей убивает горгон, Тесей убивает Минотавра. Просыпаюсь, сажусь за стол на маленькой кухне и созываю богинь. 30, 40, 50, 60... И пока спрашиваю себя не треснет ли моя поэтическая скорлупа, вспоминаю своих друзей Красимиру и Николая Искыровых. Он хотел быть негром в штате Алабама, а она делала заговоры от болезней и яда, нечистых сил, врагов и несчастий, а также заклинания на потомство и успехи, на защиту и долгую жизнь. Они распределяли свое время на поэзию, прокуратуру и все прочее. Сколько раз  мы пропивалили вместе гонорары!
          Их время истекло. Они погибли в нелепой автокатастрофе на мокром шоссе, соединяющем Варну и Бургас. Их дочь зовут Мила, а сына – Искыр.

ПРИЛЕТЕЛ ЛЕБЕДЬ И СКАЗАЛ МНЕ

Две большие любви опустошили мою душу –
при первой был день, при второй стоит ночь, при первой была весна, при второй стоит зима,
не было в жизни моей роскошных свадеб и сватов,
была дикая любовь и громовые страсти, был длительный ветер, порожденный проклятьями супругов моих любимых.

Когда земля была покрыта зеленью, когда паук судьбы следовал линиям дракона и начинал вязать свое чудо,
когда философы делали ошибки, а плоть моя была девственной и наивной,
я влюбился в жену Бога любви, влюбился до безумия.
Наша любовь была взаимной.

Она была черноволосой красавицей, страстной и сексапильной, а я был творцом семени.
Мы повстречались где-то там, на дороге между началом мира и бесконечностью,
и я заблуждал в ее теле, и потерял себя в ее глазах, и мы вместе создали время,
а лебедь прилетел и сказал мне: „Это она!“

И обрушились небеса, взорвались над нашей любовью и мы стали подпирать небеса волосами своими,
и мы поклялись перед любовным крестом, что будем любить друг друга вечно.
Она была источником в центре Вселенной, она была огнем звезд,
она была и Эвридикой, и Изольдой, и Далилой, и Джульеттой, и Беатриче.

И я вырисовывал на сердце своем разные имена моей богини –
чужой жены, собиравшей небесные цветы и колотившей земной рис, властительницы, которую любил,
осквернив брачное ложе Бога любви, она потеряла свое тело и свое имя.
Так же, как человек выбрасывает изношенную одежду и одевает новую,

так влюбленный свое тело бросает и в новое тело входит.
И мы разорвали свои тела, и разбили вдребезги свои головы, и сплели свои новые тела посреди храма.
Она была милостивой Парвати – дочерью гор, женой разрушителя Шивы,
она была Марией – женой Иосифа, Пенелопой – женой Одиссея, Сарасвати – женой Брамы.

Вокруг нас пчелы собирали нектар, вода была гладкой и мы целовали глаза друг друга, а мир стал подозрительно иным
и спрашивали мы себя не иллюзорна ли вселенная, и спрашивали мы себя куда от судьбы нам спрятаться.
Увидел наши поцелуи Бог любви и затрясся в сардоническом смехе обманутый супруг –
смех убийцы в день до убийства.

И ведь он всесильный маг, ведь он Бог любви и для него легко
намазать стрелу свою любовной проказой, и мигом были мы обречены –
рассек наш любовый крест на две любовные виселицы этот висельник
и наказал нас ревностью друг к другу навеки.

И постигло нас его заклинание и стрела поразила фатально.
Великий дух любви недоверчиво восходил на хребты наших тел.
Равны ли тысячи нереальностей одной реальности,
Равны ли тысяча измен одному любовному распятию? 

Она уже была Деметрой, Дездемоной, Умой, Ледой, Сильвией, Идасом и Еленой –
любимой и Горгоной, тысячелетним ледником в геенне огненной,
она была Миневрой, Венерой, Клеопатрой, Церерой, Дафной и Прозерпиной –
Святой и гетерой с грудью из хлеба и утробой из глины.

И переломились эти хрупкие колышки, на которые опираются небеса,
и на нас свалились убийственные нечистые чувства,
наши зубы начали кровоточить и мы загрызли друг другу горло –
борьба кобры с мангустой. 

И мы извивались, охваченные страстью и гневом, мы были бессильны
перед божественным обманом –
любовный крест, превращенный в две любовные виселицы.
Пересох источник, погас огонь, храм опустел.

И плетет паук судьбы воспоминания и пророчества,
мое тело уже на костре, а костер с моим телом разгорается.
Две большие любви опустошили мою душу –
при первой я был юношей, при второй я старик.

И задаю себе вопрос смогу ли снова испытать я великую любовную отраду,
смогу ли я ступить два раза в одну и ту же реку, сгореть в одном и том же пылу?
Я знаю, что во второй раз река будет иной – моложе,
да и я буду иным – гораздо старее.   

И когда я думал, что пролистал уже всю книгу дней
и что тело мое достигло забвения и приютило там вечность,
я неожиданно вошел в реку и сделал невероятное открытие
и жизнь моя развернула свой рваный веер.

Поседела земля, поседели мои волосы, паук сплел свою паутину из прошлого и настоящего,
весна незаметно превратилась в зиму.
И тогда я влюбился в жену Бога смерти – воскресились мои желания.
Любовь наша была взаимной.

Моя муза была Амайей, Афродитой, Юноной, Гекатой, Беллоной, Рампузией и Манасой.
Мы повстречались где-то там на дороге возле конца бесконечности
и обрушились небеса, и мы утонули в саду нашей любви,
а лебедь прилетел и сказал мне: „Это она!“

Она была русоволосой красавицей, нежной и самоотверженной,
а я – морщинистым усталым человечком со слоновьей головушкой.
Молодая черноствольная ель и ударенный молнией серебристый дуб шепчут друг другу сокровенные тайны,
а на их ветвях сидит птица любви.

И растрясся от неистового плача Бог смерти и ведь он всесилен, ведь он
владелец вечности, он судья, избавитель, он посредник между раем и адом,
сотворил он из слез своих музыку – плач убийцы за день до убийства,
плач палача, вручившего жертве предсмертную награду.

И превратили в лиру мы наш любовный треугольник и начали играть –
я, Бог смерти и его неверная жена.
Она Гера – жена Зевса, Лакшми – жена Вишну, Изида – жена Озириса,
моя очаровательная властительница – жена другого.

Она – Гаури белая и Кали черная, Аннапурна дарительница, Дурга неприступная, Сати добродетельная и Чанди злая,
она – Махадеви, Лахезис, Амбика, Чамунда, Атропос, Чакшуши и Клото,
богиня судьбы, богиня разврата,
14-летняя дева, беременеющая с золотой голгофой жизни в утробе.

Она твоя жена, Сатана, она твоя сестра, Аполлон, она твоя мать, Иисус,
она – Гелла, Диана, Маликерта, Артемида, Европа, Пандора и Медея,
сомните цветы, столкните друг с другом черепа инь и янь, смешайте белое с черным, убейте чувства,
соединитесь, боги, и накажите соблазнительницу и прелюбодейцу.

И поселились в жилище нашей убийственной любви боги и будды, асуры и тенгрии, мойры и ангелы,
охваченные кровожадным весельем, они оторвали лебедю крылья, порвали струны лиры и прервали линии Дракона,
а Бог смерти разделил наш любовный треугольник на два любовных бумеранга
и швырнул проклятья в наши сердца.

И вырвал нас Бог смерти из времени и швырнул в безвремие,
и наказал нас любить друг друга все сильнее и сильнее, любить друг друга безумно,
но видеть демонов своих, вместо глаз своих.
Любовь, разрастающаяся как опухоль.

Нет любви без страдания, волны любви переливаются
из боли в боль, из долины в долину.
И начали блуждать мы среди любви – в этом дьявольском лабиринте, в этой жертвенной ниве,
чужая супруга глубоко вспахала мою душу и засеяла ее любовным бурьяном.

Покровительница беременных Шримати-деви, которая питается трупами обезьян,
многоликая Минакши, которая зажимает фалосы в горстях своих,
краснокожая Ваджраварахи со свиным рылом,
полногрудые девы с чудовищными формами, забросившие души свои в подземелья и вертепы.

И шли мы через пустыню – я и жена Лота. Из наших горл взошли грибы.
Философы помудрели. Наши волосы превратились в лишаи.
Наша любовь переполнила мир, а потом перевернула наш мир –
мы рвали легкими вечную любовь, а зубами дышали.

Тогда с небес потек огонь и мир стал еще греховнее
и мы прильнули сердцем к сердцу – я и моя нежная муза.
Она повернулась ко мне и увидела руины Содома,
я повернулся к ней и увидел страшную голову Медузы.

– Ничто не вечно! – прошептал Лао-цзы. – Это природная закономерность.
Вечная любовь – божественный обман –
мимолетная игра разума со страстью, фатальное слияние белого с черным.
Мы взглянули друг другу в глаза и превратились в камень.

И понял я, что любовь и смерть – два сиамских лица мировой славы –
одно из них поглощает вселенную, а другое сотворяет ее.
                Прежде чем время разобьет мою статую и превратит ее в песок,
                прежде чем я рассыплюсь в пустыне, я понял,
что смерть – лишь прекрасный сон и спокойное забытье.
Страшна любовь – она уводит, уводит, уводит...


Красимир Георгиев
ПРИЛЕТЕЛ ЛЕБЕДЬ И СКАЗАЛ МНЕ (перевод с болгарского языка на русский язык: Елена Кама)

I.
Две безмерные любви опустошили мою душу –
при первой был день, при второй ночь и тьма, при первой – весна, при второй – зима,
не было в моей жизни свадеб роскошных, сватов,
роскошью были громовые страсти и без законов любовь,
были вдогонку проклятья супругов возлюбленных нежных моих,
нам доносили долгие ветры их грозный и мстительный крик.

Когда земля была юна и зелена, когда паук судьбы следовал предначертаниям дракона
и только начинал заплетать свое чудо – серая мумия, –
когда мудрецы ошибались, а моя плоть была девственна и наивна,
я влюбился в жену Бога Любви, влюбился до безумия.
Любовь моя была взаимна.

Она была чернокосая красавица, страстная и влекущая, я же был творец семени.
Мы встретились где-то там, на пути между началом света и вечностью,
и я заплутал в ее теле и потерялся в ее очах, и вместе мы были создатели времени,
а лебедь прилетел и сказал мне: „Это она!”.

И разверзлись небеса, и обрушились над нашей любовью, и мы подпирали небеса прядями кос,
и присягнули мы в вечной любви друг к другу на любовном кресте.
Она была источник в центре Вселенной, она была огнь пылающих звезд,
она была и Эвридика, и Изольда одновременно, Джульетта и Беатриче – весь космос.

И выводил я на сердце своем разные имена моей богини –
чужой супруги, собиравшей небесные цветы и колотившей земной рис, моей властелины,
осквернившей брачное ложе Бога Любви, сгубившей тело свое, свое имя.
Подобно тому, как человек сбрасывает изношенные одежды и облачается в новины,

так влюбленный тело свое бросает и в новое тело идет.
И разорвали свои тела, и разбили головы в прах мы, и сплели новые тела свои в храме при небесах мы.
Она была милостивая Парвати – дочь гор, жена разрушителя Шивы,
она была Мария – жена Иосифа, Пенелопа – жена Одиссея, Сарасвати – жена Брахмы.

Вокруг пчелы собирали нектар, воды были спокойны и ласкали глаз, а мир становился подозрительно иным, рождая испуг,
и вопрошали мы себя, не обманчива ли Вселенная, и вопрошали мы себя, где укроемся от судьбы.
Увидел наши поцелую Бог Любви, и разразился сардоническим смехом оскорбленный супруг –
смехом убийцы в день перед убийством.

Ему ли, всесильному магу, ему ли, Богу Любви, к лицу жалкий плач,
шутя свою стрелу намазал любовной проказой – и вмиг мы были обречены –
разделил наш любовный крест на две любовные вИсельни этот палач
и наказал нас вечной ревностью друг к другу.

И настигло нас заклинание его, и поразила нас роковая стрела фатально.
Великий дух любви недоверчиво восходил на хребты наших тел в его тени.
Устоять ли одной правде против тысячи неправд? Реально
ли устоять одному любовному распятию против тысячи подозрений?

Она уже была Деметрой, Дездемоной, Умой, Ледой, Сильвией, Идас и Еленой –
любимая и горгона, тысячелетний ледник над огненной геенной.
Она была Минерва, Венера, Клеопатра, Церера, Дафна и Прозерпина –
святая и гетера с грудью из сдобы и утробой из глины.

И преломились хрупкие связи, опиравшиеся на небеса,
и хлынули на нас сверху убийственные, недобрые чувства,
зубы наши кровоточили и вгрызались в горла друг друга –
борьба кобры и мангуста.

И корчась в порыве страстей и гнева обладания, мы были бессильны
разгадать божественный обман –
единый любовный крест распался на две любовные вИсельни.
Пересох источник, потух огонь, опустел храм.

И плетет воспоминания и пророчества паук судьбы,
уже на костре тело мое, а костер с моим телом все разгорается.
Две безмерные любви опустошили душу мою –
при первой я был молод, при второй – старик.

И задаюсь я вопросом, возможно ли испытать заново великую любовную отраду,
смогу ли дважды ступить в одну и ту же реку, дважды сгореть в одном и том же жаре?
Знаю только, что во второй раз река будет другая – моложе,
да и сам я буду другой во второй раз – много стАре...

II.
И когда я думал, что уже пролистал всю книгу дней,
и что тело мое достигло успокоения у порога вечного приюта,
без надежды ступил я в реку, и вскипела река от остывших углей –
жизнь моя расправила свои рваные паруса и путы.

Побелела земля, поседели мои волосы, паук спутал прошлое и будущее в своей сети,
весну незаметно сменила зима.
Воскресли мои желания – я влюбился в жену Бога Смерти.
Любовь моя была взаимна.

Моя муза была Амайя, Афродита, Юнона, Геката, Белона, Рампузия и Манаси.
Му встретились где-то там, на пути, почти у края вечности,
и разверзлись небеса, и утонули мы в саду нашей любви,
а лебедь прилетел и сказал мне: „Это она!”

Она была русокосой красавицей, нежной и преданной,
а я был сморщенным, усталым человеком с головой слона.
Молодая черноствольная ель и разбитый молнией серебристый кедр, связанные сокровенной тайной,
и в их кронах угнездилась птица любви – на двоих одна.

И зашелся в неистовом плаче Бог Смерти, а не он ли всесильный,
не он ли повелитель вечности, судья, избавитель, посредник раю и аду,
сотворил он от слез своих музыку – плач убийцы в день перед убийством,
плач палача, вручившего жертве предсмертную награду.

И превратился в лиру наш любовный треугольник, и заиграли мы –
я, Бог Смерти и неверная его супруга.
Она Гера э жена Зевса, Лакшми – жена Вишну, Изида – жена Осириса,
моя чарующая властелина – жена недрУга.

Она жена тебе, Сатана, она сестра тебе, Аполлон, она мать тебе, Иисус,
она Гелла, Диана, Маликерна, Артемида, Европа, Пандора и Медея,
сомкните цветы, столкните черепами инь и янь, сочетайте белое и черное, убийцы чувств,
соберитесь вместе, боги, и накажите соблазнительницу и прелюбодея.

И поселились в обители нашей любви боги и будды, асури и тенгри, мойры и ангелы всякого ранга,
в безудержном веселье они оторвали лебедю крылья, порвали струны лиры и пресекли начертания дракона,
а Бог Смерти разделил наш любовный треугольник на два любовные бумеранга
и швырнул проклятья в наши сердца.

И отлучил нас от времени Бог Смерти и кинул в безвременье,
и обрек нас любить друг друга все сильнее и сильнее, любить безумно,
но вместо глаз друг друга видели мы лишь своих демонов, лишенные зрения.
Любовь разрасталась, как опухоль.

Не стало любви без страданья, волны любви крепчали от боли к боли, от испытания к пытке.
В этом дьявольском лабиринте, на этой жертвенной ниве, в этой замкнутости круга,
куда увела нас любовь мы плутали с неподвижностью улитки,
глубоко распахала мою душу и засеяла любовными плевелами чужая супруга.

Покровительница беременных Шриматидеви, поедающая трупы обезьян,
многоликая Минакши, стискивающая фаллосы в дланях своих,
краснокожая Ваджраварахи со свиным рылом, –
полногрудые девы с чудовищными формами, забросившие души свои в преисподнюю и вертепы.

И двинулись мы через пустыню – я и жена Лота. Из горл наших проросли грибы.
Мудрецы прозрели. Косы наши покрылись мхами и лишаями.
Наша любовь переполнила мир, а после опрокинула его –
легкими мы рвали вечную любовь, а вдыхали ее зубами.

Тогда с небес потек огонь и мир стал еще греховнее
и потребовал наши сердца – мое и моей нежной музы.
Она обернулась ко мне и увидела развалины Содома,
я обернулся к ней и увидел страшную голову Медузы.

– Ничто не вечно! – прошептал Лао Дзы – это естественная закономерность.
Вечная любовь есть божественный обман –
мимолетная игра разума и страсти, фатальное слияние белого и черного.
Мы посмотрели друг другу в глаза и окаменели.

И понял я, что любовь и смерть – два сиамских близнеца, уравновешивающих мир –
один поглощает вселенную, другой ее изрыгает.
До того как время источит мою каменную статую и превратит ее в песок,
до того как она будет развеяна по пустыне, я понял,
что смерть – это только прекрасный сон и мирное забвение.
Страшна любовь – она уводит, уводит, уводит...


Красимир Георгиев
           ДОЛЕТЕЛ ЛЕБЕДЬ И СКАЗАЛ МНЕ (перевод с болгарского языка на русский язык: Владимир Стафидов)

           Год спустя. Снится мне что я орех. Ветер отрывает меня от дерева и я падаю в осеннюю землю. Забился в уютную расщелину. И жду.
           Дочь мою зовут Элия, а сына Красин. Где-то перед ними скрываются три формы любви – юношеская, сладострастная и ужасная. А в далёком прошлом Персей убивает горгон, Тезей убивает Минотавра. Просыпаюсь, сажусь за стол в маленькой кухне и собираю богинь. 30, 40, 50, 60… И пока спрашиваю себя не треснула ли где-нибудь поэтическая шкарлупка, слежу за приятелями Красимирой и Николаем Искеровыми. Он хотел быть негром в штате Алабама, а она заклинательница против болезней и ядов, нечистой силы, врагов и несчастий, её заклинания только для защиты, потомства, успехов и долгой жизни. Распределили время своё между поэзией, прокураторой и всем остальным. Сколько гонораров мы пропили вместе.
           Истекло их время. Погибли в нелепой автомобильной катастрофе на мокром шоссе между Варной и Бургасом. Дочь их зовут Мила, а сына Искер.
 
ДОЛЕТЕЛ ЛЕБЕДЬ И СКАЗАЛ МНЕ
 
Две большие любви душу опустошили мою –
Первая была днём, вторая была ночью, первая была веснами, вторая зимами,
Не было в моей жизни роскошных свадеб и сватов,
Была дикая любовь и громоподобные страсти, был бесконечный ветер, рождённый проклятьями супругов моих любимых.

Когда земля была ещё зелёная, когда паук судьбы следовал линии дракона и плёл своё чудо,
Когда философы делали ошибки. А плоть моя была девственна и наивна,
Влюбился я в жену Бога любви. Влюбился до безумия.
Наша любовь была взаимной.
 
Она была чернокосой красавицей, страстной и сексапильной, а я был творцом семени.
Встречались мы где-нибудь на дороге там где начало и бесконечность.
И попал я однажды в её тело и затерялся в глазах, и заодно мы создали время.
А один лебедь долетев сказал мне: „Это она и есть!”
 
И прорвало небеса, прямо над нашей любовью, и подпёрли мы их своими косами.
И поклялись перед любовным крестом, что союз наш вечен.
Она была истоком и центром Вселенной, она была звёздной огненной россыпью,
Она была и Евридикой, и Изольдой, и Далилой, и Джульеттой и Беатриче.
 
И писал я на сердце своём разные имена своей богини –
Чужой супруги, собиравшей небесные цветы и земной рис, властительницы, которую я любил,
Осквернила она брачное ложе Бога любви, потеряла своё тело и своё имя.
Так словно сбросил человек с себя старые одежды и облёкся в новые,

Сбросит тело влюблённое к новому телу он устремившись.
И порвутся тела наши, головы в прах разобьются и сплелись мы телами новыми в храме.
Она была милостивая Парвати – дочь горных долин, жена разрушителя Шивы,
Она было Марией – женой Иосифа, Пенелопой – женой Одиссея, Сарасвати – женой Брамы.
 
Вокруг нас пчёлы собирали нектар, вода была гладкой и целовали мы глаза свои, а мир стал подозрительным вдруг
И спрашивали мы себя – иллюзорен ли мир сей, и где от судьбы нам скрыться.
Увидев наши поцелуи разразился сардоническим смехом Бог любви, обманутый супруг –
смех убийцы в день до убийства. 
 
Всё таки он великий маг, всё таки он Бог любви и ему по силам
Намазать стрелу проказой любви и в нас обречённых
Любовный крест разделить на две половинки бессильных
И в наказание в ревность навек облечённых.
 
И завертелось заклинание его и поразило нас стрелою фатально.
Великий дух любви недоверчив к новому телу до неприятия.
Тысячам нереальностей равна ли одна реальнось,
Тысячам любовных измен достаточно ли одного любовного распятия?
 
Ещё она была Деметра, Дездемона, Ума, Леда, Силвия, Идас и Елена –
Любима и горгона, тысячелетний ледник над огненной геенной,
Она была Минервой, Венерой, Клеопатрой. Церерой, Дафной и Прозерпиной –
Святой и гетерой с грудью от хлеба и тело из глины.
 
И сломались эти хрупкие подпорки, небеса на которые опирались,
И сверху на нас обрушились убийственные, нечистые чувства,
И мы до крови друг другу в горло вгрызались –
Борьба между коброй и мангустом.

И огорчались мы от страсти и гнева, безвольно, безсильно,
Не скроешь от Бога обмана –
Один любовный крест, превращенный в две любовные виселицы.
И высох источник, погасли огни и пустота в храмах.

И плетёт воспоминания и пророчества паук судьбы,
И укладывает их на тело моё, а тело моё разгорается.
Две большие любви опустошили мою душу –
С первой я был молодец, со второй – старцем.

И спрашиваю – могу ли я снова испытать великую любовную отраду,
Могу ли ступить на два раза в одну реку, чтоб сгореть два раза одним огнём?
Зная, что второй раз река будет другой – помоложе,
Но и я буду другим во второй раз – на много старше.

И когда я решил, что перелистал целую книгу дней
И что тело моё достигло забвения и вечность её приютила,
Неуверенно вступил в реку и сделал невероятное открытие,
И жизнь моя развернула порванное ветрило.

Побелела земля, побелели волосы мои, паук сплёл прошлое и будущее в своей паутине,
Весна неожиданно превратилась в зиму.
И тогда я влюбился в жену Бога смерти – ожили мои мечты.
Любовь моя была взаимной.
 
Моя муза была Амайей, Афродитойа, Юноной, Гекатой, Манасией, Рампузией и Белоной.
Встретились где-то там по пути близко от края безкрая
И прорвались небеса и потонули мы в море любовном
А один долетевший лебедь сказал мне: „Это она есть!”
 
Она была красавица русокосая, нежная, добрая чрезвычайно,
А я морщинистый человечком со слоновьей головушкой, устал я как слон трудиться.
Молодая ель и ударенный молнией бор серебристый шепчут друг другу сокровенные тайны,
А на верхних ветках взгромоздилась влюблённая птица.
 
И в неистовом плаче зашёлся Бог смерти, а ведь он якобы всесилен
Господарь вечности, судия, избавитель, посредник между раем и адом,
Сотворил из слёз своих музыку – плач палача и убийцы за день до убийства,
И вручил её жертве как предсмертную награду.
 
И обернули в лиру любовный наш треугольник и заиграли –
Я, Бог смерти и неверная его супруга.
Она Гера – супруга Зевса, Лакшми – супруга Вишну, Изида – супруга Осириса,
Моя чудесная повелительница – жена другого.
 
Она Гаури белая и Кали черная, Анапурна дарительница, Дурга неприступная, Сати добродетелная и Чанди злата,
Она Махадеви, Лахезис, Амбика, Чамунда, Антропос, Чакшуши и Клото,
Богиня судьбы, богиня разврата,
Четырнадцатилетняя дева, зачавшая жизнь свою и Голгофу.
 
Она твоя жена, Сатана, она твоя сестра, Аполлон, и мама Исуса,
Диана и Гела, и Маликерта, Артемида, Европа, Пандора и Медея,
Сомните цветы, ударьте головами инь и янь, взболтайте чёрное и белое, убейте чувства,
Соберитесь Боги и накажите соблазнительницу и прелюбодея.
 
И поселились в жилище нашей убийственной любви боги и буды, асуры, тенгрианцы, мойры и ангелы,
И в своём безудержном весельи, они оторвали крылья лебедю, порвали струны на лире и оборвали линию дракона…
А Бог смерти разделил наш любовный треугольник на два любовных бумеранга
И послал проклятия на наши сердца.
 
И оторвал нас Бог смерти от времени и отправил в безвременье,
И наказал нам любить друг друга всё сильнее и сильнее, любить друг друга безумно,
На да увидим глазами только своих демонов.
Любовь разрастающаяся будто опухоль.
 
Нету любви и нету страданий, волны любви пребывают
От боли к боли, от одного луга до другого луга.
И заблудились мы в любви – в этом дьявольском лабиринте, сердца замирают,
Глубоко треснула душа моя и засеяла её любовными плевелами чужая супруга.
 
Покровительница беременных Шриматадеви, которая питается обезьяньим трупом,
Многоликая Минакши, стискивающая фаллосы в руках своих крепких,
Краснокожая Ваджраварахи со свиным рылом,
Пышногрудые девы чудовищных форм, забросили души свои в подземелье за дворцы и вертепы.
 
И брели мы через пустыню – я и жена Лота. Горла наши проросли грибами.
Философы помудрели. Наши волосы превратились в лишаи.
Любовь переполнила вселенную, и мир преобразила с нами,
Мы вечную любовь легкими рвали и зубами дышали.
 
Тогда с небес потёк огонь и мир стал ещё греховней,
Донесли мы сердца свои – я и моя нежная муза.
Она обернулась ко мне и увидела развалины Содома,
Обернулся и я и увидел страшную голову Медузы.
 
– Ничто не вечно! – прошептал Лао Цзы, – Это природная закономерность.
Вечная любовь часть божественного обмана –
Мимолётная игра разума и страстей, фатальное сливание белого с чёрным.
Посмотрим в глаза и превратимся в камень.
 
И понимаю, что любовь и смерть сиамские близнецы мировой славы –
Одно поглощает всемирие, другое его создаёт. Нужно время чтоб раскрошить мою статую и превратить её в песок; до того как меня распылили в пустыне, я понял
Что смерть есть самый прекрасный сон забытья и покоя.
А на любовь полагаться не стоит, не стоит, не стоит.


Красимир Георгиев
ПРИЛЕТЕЛ ЛЕБЕДЬ... (частичный перевод с болгарского языка на русский язык: Лариса Семиколенова)

Были в жизни моей две фатальных и страстных любви.
Они сердце сожгли... Они душу мою иссушили.
Ярким солнечным светом одна освещала мне дни,
Тёмным саваном ночи другая глаза мне закрыла.

Как весенние воды, одна в мою жизнь ворвалась,
Зимней стужей другая мне сердце сковала.
Незаконной была эта страсть, мы в любовном угаре сплелись.
И проклятья супруги любимых на нас извергали.
 
Юный мир зеленел. И Великий Дракон видел сны.
А трудяга-паук начал вить судьбоносные сети.
И философов помыслы были наивны, смешны...
Плоть дремала ещё, как прелестный цветок на рассвете.

По веленью судьбы иль судеб сокрушая Закон,
На дороге, сошлись где однажды начало и вечность,
К чернокосой красавице, страстной Богине влеком,
Позабыв обо всём, я любви отдавался беспечно.

Захватил нас безумный и страстный любовный огонь.
Мы тонули в телах, умирали и вновь воскресали.
И творили мы семя... И Время создали вдвоём.
„То она!” – белый Лебедь, слетевший со звёзд, прошептал мне.

И обрушилось Небо, не в силах сдержать наш порыв.
Волосами сплетаясь, мы новый чертог подпирали.
Пред распятьем клялись в своей вечной и верной любви.
И звездою желанная в центре Вселенной сияла.

В своём любящем сердце Богини я имя писал:
Звал её Эвридикой, Изольдой, Далилой, Джульеттой.
Словно Данте, и я к Беатриче прекрасной взывал
Уверяя, что ярче всех звёзд для меня она светит.

Осквернив ложе Бога, она погубила свой дом,
Потеряла и имя, и чистого тела лишилась...
Износивши одежды, мы новое платье сошьём,
О лохмотьях истёртых отныне совсем не кручинясь.

Так и мы, отвергая минувшего времени власть,
Растерзав свою душу, тела свои в прах обращая,
В страстной битве сгорая, в единое тело сплетясь,
Светлый Храм возвели и в любви вновь себя обретали...

Безмятежные пчёлы с цветов собирали нектар,
Гладь речная на небо с лукавой улыбкой взирала.
Мир застыл в ожиданьи, когда я глаза целовал,
А желанная страстно в ответ на любовь отвечала.

Вопрошали с тоской мы себя: как уйти от судьбы?
Где от глаз любопытных в просторах Вселенной укрыться?
И узрел поцелуй разъярённый супруг – Бог Любви.
Страшен смех был его: смех убийцы за день до убийства.

Месть измыслив, проклятье творил обезумевший Бог,
Маг всесильный пронзил нас своею стрелой прокажённой.
Крест фатальный нести на хребте нас отныне обрёк:
Недоверия крест, и измены, и ревности злобной.

Нереальность с реальностью мой отуманили взгляд,
Звал я Уму и Леду, Деметру, Елену, Цереру...
То в геене сгорал, то среди ледника воскресал,
Восторгаясь Венерою, Дафной – святой и гетерой.

Потерявши опору, обрушило Небо свой свод.
И губили нас страсти, тонули мы в омуте гнойном.
Как мангуст и гадюка, искали кровавый мы плод,
Рвали плоть и зубами вгрызались друг другу мы в горло.

Извиваясь от страсти, не в силах судьбу изменить,
Мы предстали однажды в смятеньи пред Божьею карой.
Крест священный, сломавшись, не мог нас от гнева укрыть –
Гильотиною стал. И лампада погасла во храме...

               * „Площадь Пушкина”, газета писателей Кузбасса, № 1, 20 марта 2014.


Красимир Георгиев
           ДОЛЕТЕЛ ЛЕБЕДЬ И СКАЗАЛ МНЕ – ЭТО ОНА! (перевод с болгарского языка на русский язык: Игорь Хлебников)

Спустя год, мне снится, – будто бы я зелёный грецкий орех;
порыв ветра, сорвал меня с дерева, словно быть на нём, – это тяжкий грех.
И я упал на Землю осеннюю, закатился в незнакомую просторную щель.
Оказалось, что Мир в ней уютный. В нём можно жить и обдумать свою цель.

У меня есть дочь Элна и сын – Красин. Перед ними скрывается, где-то там,
три формы любви: юношеская, страстная и ужасная. Наблюдать за ними, я должен сам.
Ведь в далёком прошлом уже было: Персей убивает горгон, Тезей минотавра убил.
Сел я за столик в маленькой кухне, собрать всех богинь в голове решил:

их 30, 40, 50, 60... не лопнет ли моя поэтическая оболочка?
Вспомнил и друзей своих, – Красимиру и Николая. На этом точка.
Они уже распределили время между поэзией, прокуратурой и всем остальным...
Сколько мы пропили гонораров за стихи... Истекло их время, бывшее Земным.

Попали они в нелепую автомобильную аварию, на мокром шоссе, –
между Варной и городом Бургас. Об этом я уже опубликовал своё эссе.
Их сын – Искар, дочь – Мила.
(Не помогла им, Божья сила):

ПРИЛЕТЕЛ ЛЕБЕДЬ И СКАЗАЛ МНЕ

Дважды, большая любовь мою поэтическую душу опустошила:
Первый раз, – днём, второй – ночью; первый раз, – весной, второй – зимой было.
В моей жизни, не было богатых сватов и роскошных свадеб.
Была дикая любовь, бурные страсти и продолжительная буря их судеб.

Были проклятия мужей моих фавориток. Кто видел подобное где б?
Когда Земля была зелена,
когда следуя линиям дракона,
паук вязал Природное чудо Закона.

Но философ, считали это ошибкой;
плоть моя была девственной и наивной.
А я влюбился в жену бога любви, с любовью безумной.
К счастью, наша любовь была взаимной.

Это Она!, – была черноволосой и красивой;
страстной и очень – очень сексуальной.
А я, – был творцом семени, с энергией неистощимой.
Мы на пути, между началом Мира и концом Вселенной.

Я заблудился в её теле, но оказался в глазах её, и мы время создали.
Прилетел лебедь и сказал мне, – Это Она! Мы вовремя успели,-
над любовью простёрлись небеса и вспыхнули.
Но наши ангелы небо надёжно держали.

И мы поклялись, перед любовным крестом сердечно,
что любить друг друга, будем вечно.
Это Она!, – была источником любви в центре Вселенной.
Это Она!, – была огнём звёзд Поднебесной:

и Эвридика, и Изольда, и Далила, и Джульетта, и Беатриче – богини. Это Она!
И я записал, со слов своей богини, в своём сердце всех других богинь имена, –
чужих жён, которые срывали цвет небесных сорняков,
и сеяли его на Земной рис с небесных облаков.

Женщина, которую я полюбил, ложе бога любви осквернила.
Это Она!, – отдала своё тело, потеряла своё имя и меня полюбила.
Изношенную одежду, человек выбрасывает
и новое одеяние на себя одевает.

Мы, тела наши растерзали, а головы свои в прах разбили
и новые тела внутри храма сплели.
Это Она!, – жена разрушителя Шивы, дочь гор милостивая Парвати.
Это Она!, – Мария жена Иосифа; Пенелопа жена Одиссея; жена Браман – Сарасвати.

Возле нас, пчёлы хороводом нектар собирали;
Земные воды совершенно гладкими были;
мы друг другу с любовью очи целовали,
но отношения Мира к этому, подозрительными стали.

Мы подумали, не иллюзорен ли он, если Мир стал меняться,
и задались вопросом, – где нам хорошо спрятаться?
Наши поцелуи, Бог любви увидел внезапно вдруг;
затрясся в сардоническом смехе, обманутый супруг.

Это был убийцы злобный смех.
Бог любви, за день до убийства, решил взять на душу грех, –
ведь как волшебнику всемогущему,
сделать это было легко ему.

Он смазал стрелу проказой с любовью,
мы мигом стали обречены его ролью:
а наш любовный крест, разделил на две виселицы беспечно;
наказал нас так, чтоб ревновали друг друга мы вечно.

И обрушилось на нас его заклятье остервенело,
и стрелой мгновенно поразило.
Великий дух любви жены, ставшей неверной,
восходил по хребтам наших тел любовью распутной.

Равны ли тысячи неприятностей, друг друга объятию?
Или тысячи любовных измен, равны любовному распятию?
Это Она!, – была: Диметра, Дездемона, Ума, Лада, Сильвия, Гилас, Елена.
Это Она!, – Миневра, Венера, Клеопатра, Церера, Дафна и Прозерпина.

Святая Гетера, – с грудью из хлеба,
а глину содержит её утроба.
И хрупкие колышки ломаются, на которые небеса опираются.
А на нас, убийственные нечистые чувства рушатся.

Из наших зубов кровь потекла,
как из сильно пораненного горла,
Но мы бессильны были, –
в Божественном обмане жили:

общий любовный крест, в две любовные висилицы превращён;
иссяк источник, опустел храм, огонь запрещён.
Пророчества и воспоминания, паук судьбы вяжет;
а костёр разгорается, и поверх костра скоро моё тело ляжет.

Две большие любви, в которых я свою душу опустошил:
при первой, – я юношей был; при второй, – стариком жил.
И спрашиваю с себя, – смогу ли снова великую любовь испытать?
Смогу ли я дважды войти в одну и ту же реку и дважды в костре сгорать?

Я знаю, что второй раз река будет другой, – моложе.
И я, в другой раз, буду намного старше, – тоже.
И когда я думал что жизнь, книгу дней моих закончила,
что моё тело дошло до забвения и вечность его приютила, –

я, неожиданно, вошёл в реку, и она невероятное, мне сообщила.
И жизнь моя, свой рваный парус развернула.
Побелела Земля, поседели волосы; паук Судьбы связал прошлое и будущее одновременно.
А весна, превратилась в зиму, как-то быстро и незаметно.

И вот тогда, я влюбился в жену Бога Смерти,-
и ожили мои желания как черти.
Наша любовь была взаимной:
Амая, Афродита, Юнона, Хеката, Белона, Рампузия, Манаси, – были моей музой.

Мы встретились где-то там, где хорошая дорога,
недалеко от бесконечности и Бога.
Небеса приветливо раскрылись,
и мы, в сад любви нашей, погрузились.

Прилетел лебедь и сказал мне, – Это Она!
Это Она!, – русоволосая красавица, нежная и предана.
А я, сморщенный усталый человек,
со свиным рылом оставшийся на век.

Черно-стебельная пихта молодая,
и, поражённая молнией сосна серебристая,
шепчут какую-то тайну, – она сакральная;
их слушает птица любви, на ветвях сидящая.

Всесильный Бог Смерти встревожился в плаче неистовом,-
ведь он повелитель вечности; судья, избавитель, посредник между Раем и Адом.
Он создал из слёз своих музыку – "Плач убийцы, за день до убиства": "Плач плача";
вручил жертве предсмертную награду, сгоряча.

А мы, погрузились в наш любовный треугольник, стали играть,-
Бог Смерти, его жена, я и плакать.
Это Она: Гера, жена Зевса,
Лакшми, жена Вишну; Изида, жена Озириса.

Моя властительница очаровательная, -
жена другого, к нему невнимательная.
Это Она!: Гаури, – блондинка; Кали, – брюнетка; Анапура, – дарительница;
Дурга, – непреступная; Ченди, – злата и Сати, – добродетельница.

Это Она!: Махадеви, Лахедис, Амбика, Чамунда, Антропос, Клота.
Богиня Судьбы, Богиня Разврата.
14-лет дева зачала золотую Голгофу жизни; жена твоя, Сатана; сестра Аполлона;
мать Иисуса; Гела, Маликерта, Артемида, Европа, Медия и Диана,-

вырвите цветы, черепа инь и ян столкните; убейте чувства, белое и чёрное смешайте;
объединитесь, – соблазнительницу и прелюбодейку накажите;
в жилище убийственной любви поселитесь,
с богами: Будда, Асурия, Тенгри, Матра и с ангелами веселитесь.

Одержимые кровавым весельем, они крылья у лебедя оторвали;
отрезали линии дракона, струны на лире оборвали.
А Бог Смерти наш любовный треугольник на два бумеранга разделил,
и своим проклятием, наши сердца наделил.

Кинул нас к безвременью Бог Смети, и от времени отрезал.
И любить друг друга, всё больше и больше, любили до безумия, нам наказал.
Но, чтоб смотрели мы на всё, не своими глазами, а – демонов.
Потому что как опухоль растёт любовь.

Если страданий нет,
то и любви тоже нет.
Волны любви переливаются: от боли, к другой боли;
от одной доли Судьбы, к другой её доли.

Но заблудились мы, в среде любовной, –
как в дьявольском лабиринте на ниве жертвенной.
Мою душу, жена чужая разорвала,
и любовными сорняками засеяла.

Шримати – дева, покровительница беременных,
которая находится в вертепе и в подземельях дворцовых.
Минакши, сжимает фаллосы в ладнях, – она многоликая;
Ваджаварахи, со свиным рылом, краснокожая.

Полногрудые девы с чудовищными формами,
бросили души свои в подземных дворцах с вертепами.
Я и жена Лота, через пустыни пошли.
У нас из горла грибы выросли.

Философы очень смутились,
когда наши волосы в лишайник превратились.
Наш Мир любовь наполнила,
а затем этот Мир перевернула.

Своими лёгкими, мы вечную любовь оживляли,
а сами только чуть, через зубы дышали.
Когда с небес огонь заструился, Мир стал ещё более грешным.
Мы коснулись своих сердец, и я стал с музой более нежным.

Это Она!: повернулась ко мне и я развалины Садома увидел.
Я повернулся к ней, и страшную голову медузы узрел.
Ничто не вечно!, –
Лао Цзы прошептал, и это закономерно.

Вечная любовь, – это Божество?
Нет, – это мошенничество!
Мимолётная игра страстей и разумного,-
фатальное слияние белого и чёрного.

Мы друг другу в глаза посмотрели,
и мгновенно окаменели!
И я понял, что Любовь и Смерть, – два лица;
с Мировой славой, – два сиамских близнеца!
Одно лицо, – весь Мир поглощает;
Другое лицо, – весь Мир создаёт.

Ещё до того (как от времени моя каменная статуя разрушилась,
в песок превратилась и в пустыне рассеялась),
Я понял: Смерть, – это сон прекрасный,
как вечное забвение спокойный.

ЛЮБОВЬ СТРАШНА, –
забирает, забирает,
забирает, – ОНА.


Красимир Георгиев
ПРИЛЕТЕЛ ЛЕБЕДЬ И СКАЗАЛ МНЕ (по мотивам поэмы Красимира Георгиева „Долетя един лебед и ми каза”: Виктор Гусаров)

В перевёрнутом мире опор не найти.
Человек заблуждается, веря в опоры.
На Земле – он, Земля ни на чём не стоит,
на Земле бесполезны о твёрдости споры.

               1.
Я творился непросто, – в пожарах огней.
В мир людей был заброшен как форма открытий.
Я Создателем вечности жизнью своей
был заявлен предтечею странных событий.

В тех событиях – ночи и жаркие дни,
и весна и зима, и любовь и пожары.
Те события раю и аду сродни,
в них – возвышенность чувств и трагедия кары.

…От Начала Начал – при восходе Земли,
когда мир создавался для будущей жизни,
между мной и потомками чувства легли,
что потом воспевались на праздниках тризны.

Две любви в небесах были дадены мне:
при одной был как солнце, горящее светом,
при другой плавал тенью в ночной глубине. –
Две загадки, два плана, они – без ответа.

Две любви как проклятие я пережил,
для меня они вечною тайною были:
виноват ли я в том, что замужних любил?
Виноваты они, что ответно любили?

…Был я девственен, юн, но не здесь, – в небесах,
где в паучьих сетях обманулся драконом:
я влюбился в Богиню, презрев стыд и страх,
не внимая святейшим небесным законам.

Прилетел белый лебедь, сказал: „Вот она!
принимай для блаженства и сладких соитий…”
И умчал в облака, где сияний волна
растворила его и секреты открытий.

И Богиня влюбилась, сильнее, чем я.
Чувства мы водрузили на трон безрассудства,
крест грехов затащили туда для себя,
и заверили верность печатью распутства.

И распялись блаженно на этом на кресте,
заверяя друг - друга в любви бесконечной.
Я в любимой тонул – в черноокой красе
и рассудок терял, дух с душою калеча.

А она, черновласая сладость моя,
превращалась в Гетеру при собственном муже,
отдавалась чужому, грехов не тая,
признавалась в объятьях, что муж ей не нужен…

Вечность мчалась вперёд, и законы богов
как цветы расцветали на разных планетах.
Мы отвергли законы со смыслом грехов,
утопая в любви и любовных обетах.

Как мы сильно любили! – Подобно богам!
Кто способен карать за небесные чувства?!
Мы любовь не таили, и грезилось нам,
что рассеют в мирах нас за наше искусство.

Но ошиблись жестоко. В сетях паука
нет ни жизни, ни смерти, ни ада, ни рая.
Мы мечтали, дракона не видя пока,
кто играл с нами в прятки, любовь прививая.

               2.
Мы любовь не скрывали. Зачем? От кого?
Боги знают и так, что вокруг происходит.
Муж увидел измену, она для него
не являлась бедою в духовной природе.

Был он Богом Любви. Не противился нам,
эфемерному нашему глупому счастью.      
Он потом за измену воздал по - делам,
дав дракону свободу наказывать страстью.       
      
Ну а я от победы своей ликовал!
Но не ведал о том, что не шутят с богами.      
Он изъял наши души, цепями сковал,               
клин раздора и злобы забил между нами.

Ревность Богу Любви – не фанфары к столу.
В сардонический смех погрузил Он измену.
Он любовной проказой намазал стрелу
и пронзил нас, подвергнув любовному плену.

А ещё той стрелою наш крест расколол,
а на шеи набросил любовные петли.
И весели мы рядом, но так далеко… 
И ушами оглохли, глазами ослепли.

В божьем мире не терпят ни грех, ни изъян,
и накажут за них, оправданий не спросят.
Бог Любви нас искомкал, как глину измял
и, слепив человечков, на Землю забросил.

Плёл паук в небесах сети грешной любви,
а дракон на Земле собирал в них добычу.
Мы обманы богов распознать не могли, –
я о том не жалею, не плачу, не хнычу.

Нам узоры судьбы ловко выткал паук,
а дракон предписал их читать многократно.
В первом пункте стояло: „…в Сансаровый круг”.
А в последнем: „Раскаются, – можно обратно”.

…А Земля расцветала. Сияния гор
порождали в живущих потоки фантазий,    
и смотрели земляне в небесный простор,
ощущая с богами духовные связи.
    
Пели птицы в лесах, тихо воды текли,
на лугах пчёлы мёд собирали…
Как мы в этом раю оказаться смогли, –
до трагедии смерти о том не узнали.

Стёрты были из памяти те времена,
при которых мы жили в духовных системах.
На Земле к нам иные пришли имена, –
их найдёте в романах, любовных поэмах.

Мы рождались людьми, очень быстро росли,
достигали физической зрелости, страсти,
находили друг-друга, клялись и… несли      
для людей незнакомый вид сладкой напасти.

Жизнь людская пленяла своей простотой:
грех души у людей не прописан в законах.
И я вынул наружу багаж тайный свой,
хоть душа и восприняла это со стоном.

„Наслаждайся любовью! – Шептал мне дракон. –
Это высшая сладость, доступная людям!..”
Уводил он меня в соблазнительный сон:
„Жизнь одна на Земле, повторений не будет!”

Круг Сансары для нас распахнулся в красе:
сотни жизней греховных прожить мы успели.
Но кружились как белки в слепом колесе
до поры, пока Сердцем Любви не прозрели.
               
                (Продолжение следует)


Красимир Георгиев
МОЙ ЛЕБЕДЬ ПРИЛЕТЕЛ (частичный вольный перевод с болгарского языка: Владислав Евсеев)

Еще промчался год…
Гудит осенний ветер…
Мне снится:
я – орех, я – сорванный лечу…
и зарываюсь в грязь…
я – даже незаметен,
но все-таки живу и вянуть – не хочу…

Где дочка – Алиа, а где – сынок наивный,
Мой Красин, боль моя, надежда и мечта?!
Они стоят у стен, – там прячут лик старинный
Три формулы любви, три истины Христа…

Отважная Любовь – нам силы прибавляет,
на подвиги зовёт, энергию дарит.
А сладкая любовь – игрою увлекает
и радость шлёт всегда – с захода до зари…

Ужасная любовь в свои играет чувства…
Убийство – суть её:
Персей горгон убил…
И Минотавра сам Тесей добил искусно…
Я за своим столом богинь соединил…

Теперь моя душа – как скорлупа ореха,
не треснет ли, когда за шестьдесят зайду?!
Проснулась снова боль, опять я вспомнил это:
испытанных друзей – Искыровых семью…

Две формулы Любви они прошли спонтанно,
так по своей тропе петляла их судьба…
Он негром быть хотел, и в штате Алабама
для жителей открыть весьма приличный бар…

Она была близка к народному искусству:
леченье, заговор, лекарства из травы…
защитные слова – дары богинь воздушных…
Так жили, от ветров не пряча головы…

Судьба решила вдруг, что им пора – в Долину,
за плоскостью зеркал отныне видеть мир…
Взлетел автомобиль над облаком дождливым…
Остались: Мила – дочь…
да вот сынок – Искыр…

К нам лебедь прилетел, хотя – пора к отлёту…
напомнил мне года, когда я счастлив был…
Три лика у Любви… не лгу я ни на йоту…
в тумане ждут они, как в облаке Судьбы…


* (частичный перевод с болгарского языка на русский язык: Петр Голубков)

Те два чувства большие душу мне иссушили…
С первым – солнечный день, майских красок кипень,
Со вторым – мрак ночной и январь ледяной…
Было всё у меня – море страсти, огня,
Но без свадьбы, сватов… Так – шальная любовь!
Были молнии, гром, стыд на всю был округу,
Пересуды людей и проклятья супругов…


* (частичный перевод с болгарского языка на русский язык: Дорота Свяцка)

Побелела земля и волосы белыми стали,
Всё, что было, что будет, запуталось в паутину.
Я глядел и глядел, а так и не смог приметить,
Когда же эта весна вдруг превратилась в зиму...


* (частичный перевод с болгарского языка на русский язык: Ольга Мальцева-Арзиани)

Побелела земля, побелели кудри мои, паутиной опутано и прошлое моё, и будущее,
а весна неосязаемо превратилась в зиму...


* (частичный перевод с болгарского языка на русский язык: Виталий Бахмутов)

Побелела от снега земля, побелели и кудри мои,
Незаметно подкралась коварных седин паутина,
Укрывая, тайком от меня, белым саваном прошлого дни,
А весну – превращая в холодную белую зиму...


* (частичный перевод с болгарского языка на русский язык: Наталья Каретникова)

Стала белой земля,
И кудри мои побелели.
В седой паутине и жизни былой колея.
Как же так получилось, что я
Не заметил, как стихли весёлые трели,
Как в студёную зиму весна превратилась моя?


* (частичный перевод с болгарского языка на русский язык: Павел Бонев)

Побелела земля
волосами моими,
стала наша весна
вдруг зимою...
Ненаглядная,
это взаимно, –
белой нежностью
тело укрою.


* (экспромт: Владимир Цветаев)

Да, в жизни свой круговорот!
Любовь и Смерть!
А Караван Судьбы идёт!
И кто б ни делал стихам Вашим перевод,
от истины и Он не отойдёт!
А Истина в стихах у Вас одна –
Ты жизнь люби, получишь всё сполна!