Был конец октября – темный, ненастный, дождливый вечер. Погода, которая была способна вогнать в депрессию даже в центре большого города, здесь, в чистом поле разгулялась уж совсем без удержу. Одинокая женщина, стоявшая на остановке возле дороги, наверняка чувствовала это лучше других. Но машин не было, а те редкие, которые все-таки были, и не думали останавливаться – проезжали мимо, спасибо, хоть не обдавали брызгами. Поэтому женщина, видимо смирившись, уже не выходила из будки и лишь старалась поплотнее запахнуть тонкий плащ.
Вдалеке показались огни фар одинокой машины. Путница даже не попыталась сделать попытку ее остановить. Но к ее удивлению, проехав мимо, машина остановилась и поехала назад. Рядом с ней она остановилась, и через открывшееся окно мужской голос позвал ее.
- Вам куда?
- В город.
- Садитесь.
Она торопливо уселась и только сев в сиденье поняла, как, оказывается, устала, простояв несколько часов на ногах. Тем временем, водитель повернулся к ней.
- Вы в город?
- Да.
- Я вас подвезу, но должен предупредить, что я делаю остановки, чтобы покурить. Если вы торопитесь, то, естественно, я не буду этого делать. Итак?
Она покачала головой.
- Мне все равно, я не тороплюсь. – Она посмотрела на него. – Но почему вы останавливаетесь? Обычно мужчины курят за рулем, когда водят машину.
Не отрывая взгляда от дороги он отрицательно покачал головой.
- Я никогда не курю за рулем. Когда хочу, я останавливаюсь, чтобы не лишать себя удовольствия.
- Удовольствия? Курить же вредно.
В его голосе послышалась улыбка.
- Я знаю, что это очень вредно. Дело в том, что мне нравится водить машину, это доставляет мне удовольствие. Но мне также нравится и курить. И чтобы не лишать себя сразу двух удовольствий, я обычно курю во время остановок.
Она тоже улыбнулась.
- А почему лишать себя радости? Можно же совместить два удовольствия.
- Потому что удовольствия совмещать нельзя, - сказал он задумчиво и чуть протяжно. – Можно совместить приятное с полезным, но две радости ну никак не совмещаются… А когда они не совмещаются, то вообще всякая радость теряется.
- Почему?
- Потому что, как говорят ученые, в человеческом мозгу есть всего один центр удовольствия, и когда он получает сигналы от двух разных раздражителей, то, естественно, не знает, которому отдать предпочтение. Говоря компьютерным языком, «зависает». Поэтому-то нормальные мужчины не любят заниматься сексом одновременно с двумя женщинами, - несмотря на цинизм последних слов, его голос был абсолютно спокоен. – Вот поэтому я и останавливаюсь, когда хочу перекурить.
Это упоминание про секс прозвучал для нее как намек. Ей вдруг стало неуютно, она пожалела, что села в эту машину. Ей вдруг перестал нравиться ее случайный попутчик, и она искоса посмотрела на него. Он был полноват, с черными, зачесанными назад волосами и в черном свитере грубой вязки, который, несмотря на цвет, полнил его еще больше. Она отодвинулась от него как можно дальше к двери и замолчав, стала смотреть в окно.
Через пару минут он мельком взглянул на нее.
- Кажется, я вас напугал своими слишком свободными высказываниями.
Она старалась быть как можно более спокойной.
- Да нет.
- Значит, точно напугал, - он посмотрел на нее с улыбкой. – Хотите, угадаю, что вы захотите сделать после очередного моего вопроса?
Она посмотрела на него почти с неприязнью.
- Попробуйте.
- Сначала я задам вам вопрос. Потом скажу мысль, которая появится у вас сразу же.
- Ладно.
- Итак, вопрос. И что это такая красивая девушка делает одна на дороге в такое время, куда она едет? – он почти смеялся. Подождав немного, он продолжил: и ваше желание – выпрыгнуть из машины.
В другой ситуации она бы рассмеялась, но здесь ей было не до смеха.
- Почти угадали.
- Ах да, - он смеялся. – Вы небось еще хотели для верности сумочкой меня по голове ударить.
Она хмыкнула.
- Да. Вот теперь угадали.
Он осторожно свернул на обочину и остановился.
- Не беспокойтесь, я просто покурю. – Уже выходя из машины он обернулся к ней. – Кстати, раз я угадал ваши мысли, то теперь должен выполнить ваше желание.
Она недоуменно посмотрела на него.
- Какое такое желание?
- Любое. Обещаю, что выполню. Вы пока придумывайте, а у меня перекур, - с этими словами он захлопнул дверцу.
«На маньяка вроде непохож, - подумала она, глядя в залитое дождем окно. – Хотя, кто их знает. Но чудной - это точно. Желание еще какое-то придумал… Ненормальный». Вдруг ей пришло в голову, что по правилам любого пари она проиграла и вообще-то, это она должна была выполнить желание. А тут выходило наоборот. Однако, она обрадовалась и теперь знала, что ответить, если он опять заговорит об этом.
Тем временем, он, весь пропахший дождем и табаком торопливо уселся в кабину.
- Ну и погода, - проговорил он, потирая руки. – Врагу не пожелаешь. Как вы выдержали столько времени на остановке? Замерзли небось?
- Да нет, не особо. Я тепло оделась.
Он мельком оглядел ее.
- В такую сырую погоду даже самая теплая одежда не спасет. Давайте-ка поедем, вы наверняка продрогли, а тут еще я со своими перекурами, - он лихо вывернул на дорогу.
Только минут через пять он спросил:
- Ну что, придумали желание?
- Вообще-то, раз проиграла, это я должна выполнить ваше, так будет правильнее, вы не находите? – ей было интересно, что он ответит. И его ответ удивил ее.
- А я не считаю, что это правильно. Я считаю, что и так уже получил удовольствие выиграв пари. И считаю, что это вы должны получить награду – в утешение. Это во-первых.
- А во-вторых?
- А во-вторых, - его голос стал грустным. – Мне от вас ничего не нужно, поверьте мне.
Этот ответ одновременно и обрадовал и рассердил ее. Он вдруг показался ей высокомерным и холодным. Она хотела оборвать разговор, но он не дал ей этого сделать.
- Итак, говорите ваше желание.
- У меня нет желаний. – Она разозлилась. - И нечестно это будет – заставлять вас исполнять мое желание, если вы не хотите ничего от меня. И вообще я устала. Давайте помолчим.
Даже в темноте, лишь в отблеске от огней на приборной панели она увидела, как он грустно улыбнулся.
- Хорошо, давайте помолчим. Тем более, ехать осталось не очень долго, наверное, полчаса. Только знаете, у меня к вам есть две просьбы.
Она уже не скрывала своей неприязни.
- Что за просьба? – она с непонятной издевкой сделала ударение на последнем слове.
- Просьбы… Первое – я вам дам свой телефон. Обещайте, что не сотрете номер в течение месяца.
- Хм… Странная просьба… А вторая? – она теперь была точно уверена, что он ненормальный.
- А вторая – если в течение месяца вы окажетесь в такой ситуации, когда вам нужна будет помощь, вы позвоните мне.
Она пожала плечами.
- Интересно, это какая же должна быть ситуация?
- Такая, когда вам больше не к кому будет обратиться. Согласны?
- Знаете, нет. Вы странный и просьбы у вас странные. Не обижайтесь, но я не согласна.
- Мое дело предложить, как говорится, - сказал он с легкой улыбкой. – И я не обижаюсь, честно. Скажу даже больше – я вас понимаю.
Остаток пути прошел в полном молчании – они не проронили ни слова. Под конец она уже не выдержала мук совести и его молчания, что вытащила телефон.
- Ну ладно… Диктуйте номер… Только на один месяц, вы сами сказали.
Он не успел сказать и первые три цифры, как экран ее телефона предательски замигал, а потом отключился совсем.
- Блин! – она даже стукнула телефоном по сумочке. – Батарейка села. – Она попыталась включить его обратно, но все было бесполезно – телефон лишь пикал несколько раз и выключался снова.
- Не судьба мне узнать ваш номер, - сказала она почти с облегчением. И опомнившись, поспешно добавила: и свой я наизусть не помню. Память девичья…
Все это было так наигранно и фальшиво, что походило на оскорбление. Но он был спокоен.
- Кроме Небес никто не знает, что нам судьба, а что нет. В нашем случае ничего страшного нет – я вам его запишу. А просто храните записку с номером в течение месяца и все.
- Ну хорошо.
Подъехав к ее дому, он вытащил блокнот, вырвал страницу и быстро написал на ней номер. «Левша еще к тому же», - подумала она, глядя, как быстро и необычно он пишет – почти сверху вниз. Он протянул ей записку.
- Вот. Можете звонить в любое время. И… - он немного замялся, улыбнулся смущенно. – Вы уж простите, если что не так…
- Все нормально, - она с облегчением открыла дверцу. – Сколько я вам должна?
- Нисколько.
Она посмотрела на него.
- Как это? Вы бросьте, говорите, сколько?
- А я вам говорю нисколько. Я не таксист, чтобы брать деньги. Тем более, от такой красивой девушки, - было непонятно, шутит он или говорит серьезно – в голосе чувствовались и смех и злость. Это обидело ее окончательно. Даже не посмотрев, она бросила листок в сумку.
- Ну, как хотите. Спасибо, что подвезли, - зная, с каким трепетом к этому относятся водители, она с удовольствием захлопнула дверцу намного сильнее, чем обычно…
Наступила зима. Она забыла и о случайном попутчике, и о его просьбе. Тем более, ничего такого в ее жизни и не случилось – все текло своим чередом. Каждый день утром она вставала, ходила на работу, занималась домашними делами. Жила она с родителями, в обычном деревенском доме, на окраине города, деля дом не только с родителями, но и со старшей сестрой и ее мужем – пьяницей. Но никто и никогда не слышал от нее ни слова жалобы – женщины терпеливы в большом горе.
Был самый конец ноября, когда придя с работы и сев ужинать, мать ей сказала:
- Доча, моя двоюродная сестра завтра отмечает годовщину свадьбы своей, ты уж сходи от нас.
Зная, какие те любители выпить и подебоширить, она аж вскинулась:
- А чего это я должна идти?
- А потому что больше некому. Сестра твоя не пойдет, ее муженек там опять подерется. Да и отец тоже. Чай, не забыла, что на юбилее у ее мужа наши-то устроили? Одну меня мой тоже не отпустит. Больше некому, только тебе.
Она упрямо опустила голову.
- Ма, я не хочу.
Та со злости бросила ложку на стол.
- Ты что это перечишь тут сидишь? И так уже с родней не видимся совсем из-за алкашей этих, так теперь и ты туда же? Что о нас люди подумают, коль от ближайшей родни никого не будет? Небось, итак уже шушукаются по дворам… Сказано тебе – пойдешь! Ишь ты… Не пойдет она…
Понимая, что сейчас будет очередной скандал с упреками вроде «до тридцати на нашей шее сидишь», «вон, все твои подружки уже целый подол детишек имеют», «вякает тут еще» и тому подобное, она решила согласиться.
- Ладно… Так и быть, схожу.
Женщина сразу смягчилась.
- Давно бы так… Никто же не заставляет там напиваться и сидеть до утра. Покажешься и уйдешь. Главное, не забудь извиниться за нас и передай поздравления. Чтобы все слышали.
- Ну ладно, ладно. Передам, - чувствуя, что аппетит испорчен напрочь, она встала из-за стола.
С тяжелым сердцем пошла она на торжество. Во-первых, она не любила свою тетку и ее семью – уж очень они любили выпить. А во-вторых, любое подобное торжество либо проходило в гробовом молчании, либо кончалось грандиозным скандалом. Вот и в этот раз ее одолевали мрачные предчувствия. Поэтому она решила посидеть буквально полчаса, пока все не размякнут от выпитого, но еще не начнут буянить и тихонько уйти.
Праздник начался как обычно. Сначала долго собирались гости, потом всем обществом дружно ждали последних опаздывающих, чинно сидя вдали от стола. Когда наконец все собрались, с шумом расселись. Ее тетка изо всех сил старалась соблюсти приличия. Она затянула долгий и нудный тост про то, как она счастлива с мужем, с которым вот, оказывается, прожила уже столько лет, долго говорила про его достоинства, пыталась жалко шутить про его недостатки, еще более жалкими были ее благодарности ему за счастье и детей. Все собравшиеся, пока еще трезвые, прекрасно знавшие, каково ей было с этим человеком, и каков он на самом деле, сначала смущенно, потом уже нетерпеливо ждали окончания этой речи. И с удовольствием опрокинули стопки. И немедленно наполнили снова – теперь уже тосты стали формальностью.
Но в этот раз почему-то скандал разгорелся быстрее. И что было полной неожиданностью, он разгорелся из-за нее. Чтобы не пить, она решила схитрить, и подменила свою рюмку на другую, в которой была минералка. Никаких шампанских и вин в этом доме не признавали. Ну и чтобы особо не обращали внимания, послушно пила свою минералку после каждого тоста. Но именно на это ее дядя, уже изрядно пьяный, и обратил внимание.
- Ишь ты, вся в отца пошла, - громогласно заявил он на весь стол, указывая на нее. – Вы только посмотрите, прямо как воду пьет. Правду говорят, яблоко от яблони недалеко падает, - во время памятного юбилея именно ему от ее отца и досталось больше всех, поэтому он был зол на них всех.
От неожиданности она растерялась и не нашлась что ответить, лишь улыбнулась беспомощно. Может, все на этом и кончилось бы, но на ее беду в дело вмешалась тетка.
- Да что ты такое говоришь, пьянь? Глаза уже залил, да? Ну пьет она, так не твое же отбирает, тебе что, жалко?
Мужчина от таких слов мгновенно рассвирепел.
- Мне, может, и не жалко, пускай спивается как и родитель ее беспутный. А ты меня не одергивай! Ишь ты, еще не запрягла, а уже погоняет! Вся семья у них беспутная, вот и эта небось хлещет дома с отцом-то! Мне-то что!
Тетка перешла в крик.
- Ты что это говоришь, паразит? Сам-то что, не пьешь? Ишь, ангелочек тут выискался! Сам штаны уже застегнуть не можешь от пьяни, нет, туда же – других разбирать!
Мужчина грохнул кулаком по столу.
- И буду разбирать! Я хоть какой, зато мои дети все пристроены, с семьями! И водку стаканами не хлещут! Конечно, чему она могла научиться, кроме как пить! Живут скопом в коровнике! А у меня дом! Имею право разбирать! Пущай она сначала замуж выйдет, потом уж пей, сколько влезет! А то знаем мы все! Небось вот так нажрется и спит со всеми, кому такая нужна!
Наступила гробовая тишина. Даже сам говоривший, казалось, испугался своих слов и растерянно молчал. А она, не помня себя и не понимая, что делает, смертельно побледнев, медленно поднялась и швырнула мужчине в лицо тарелку горячих щей.
Опомнилась она только тогда, когда младший брат оскорбившего ее дяди с диким криком швырнул в нее бутылку минеральной воды, и шипучая жидкость залила ей кофточку. Еще не понимая, что произошло, она стояла как во сне среди поднявшегося шума и смотрела, как какой-то мужчина полез к ней прямо через стол. Только тут она окончательно пришла в себя и бросилась из комнаты вон, на бегу успела схватить свое пальто и сумочку и выбежала из дому. Слыша за собой погоню и крики, она побежала вдоль улицы, даже не замечая, что бежит в одних колготках – она забыла про сапоги и шапку.
А погоня образовалась серьезная. Под предводительством дяди, залитого щами, несколько мужчин с криками бежали за ней. Не помня себя от страха, она метнулась в какой-то переулок, выбежала на другую улицу, увидев следующий переулок, забежала туда и на всем бегу поскользнулась и упала в сугроб. Она уже хотела выбраться из снега, но преследователи были уже рядом. Они потеряли ее из виду и остановились, чтобы отдышаться. Спасли ее белое пальто, снег и темнота в переулке – мужчины были от нее в каких-то десяти шагах, но не заметили. Замерев от страха, даже не чувствуя холода она лежала в сугробе и слышала, как преследователи остановили компанию молодых людей и расспрашивали их. У нее чуть не разорвалось сердце, когда она услышала, как один предлагал посмотреть переулок. Но остальные, уже немного протрезвевшие или напротив, слишком пьяные, отказались лезть в переулок, где было по колено снега. Наконец они ушли. Для верности подождав еще минут десять, она, дрожа от страха и холода вылезла из снега и заплакала.
Надо было добираться домой – в другой конец города. Пешком это было невозможно – она была босиком, колготки порвались, ноги уже не чувствовали холода. Она решила вызвать такси, но не нашла кошелек – видимо, он выпал у нее из открытой сумочки. Бессмысленно пошарив руками по снегу в надежде его найти, она совсем отчаялась. Хорошо, что телефон был в кармане пальто, но ей некому было позвонить в двенадцатом часу ночи. У нее не было таких друзей, которые могли бы к ней приехать. Надеясь на чудо, она все-таки прокрутила список контактов, но никого подходящего не нашлось. Швырнув телефон в сумочку, она задумалась. Оставались два выхода – звонить домой или все-таки вызвать такси, а расплатиться после приезда. Выбрав последнее, она полезла в сумку за телефоном. Нашаривая ее среди всякой мелочи, ее пальцы наткнулись на какую-то бумажку. И тут она вспомнила. Быстренько вытащив листок бумаги, она торопливо его разгладила и поднесла к экрану телефона. Так и есть – это была записка ее давешнего попутчика – телефонный номер, дата и имя – Мархад. Правда, судя по дате прошло уже полтора месяца, но ей было не до этого. Торопясь и путаясь, она набрала номер.
- Ну возьми трубку… Ну пожалуйста… - тихо шептала она, слушая длинные гудки. Наконец что-то щелкнуло.
- Слушаю, - послышался спокойный голос.
Она не знала, как начать.
- Здравствуйте... Это я…
- Кто это я? – спросил собеседник весело.
- Ну я… Вы просили позвонить… Подвозили когда…
Голос в трубке стал жестким.
- Девушка, вы куда звоните?
Она наконец собралась.
- Вы меня подвозили полтора месяца назад. И дали мне свой номер, сказав, что если будет плохо, я вам могу позвонить. Помните? Помните, желание? И две просьбы?
Он молчал буквально секунду.
- Ах это вы… Та, которая приняла меня за маньяка и сумасшедшего… Что случилось?
- Да, это я. Вернее не я… В общем, я. Помогите мне пожалуйста.
- Чем я могу вам помочь?
- Отвезите меня домой… - она вдруг всхлипнула. – Пожалуйста!
Его голос моментально стал сосредоточенным и серьезным.
- Где вы?
Она беспомощно оглянулась. На беду она очень плохо знала эту часть города, знала только дом тетки, да и там бывала не часто.
- Я не знаю точно… В переулке каком-то. Я боюсь выйти на улицу.
Соображал он быстро.
- Так. Для начала успокойтесь. Постарайтесь собраться и вспомнить, может рядом есть какое-то известное место или здание?
Она, не зная, что сказать, беспомощно оглядывалась и вдруг прямо перед собой увидела две высокие ели. Других, насколько она могла видеть, на улице не было.
- Две елки тут… Высокие… Напротив переулок, я в нем.
- Хорошо. Я приеду, только вы никуда не уходите. Не бойтесь, я вас найду. Каждый раз, когда увижу две ели, буду вам звонить. Хорошо?
- Хорошо. Приезжайте быстрей, пожалуйста, - она чувствовала, что замерзает.
- Я постараюсь, - он положил трубку.
Через минуту, опомнившись, она позвонила ему снова, сказала адрес тети, обьяснила, что она на соседней улице.
- И там две ели высокие, - добавила она смущенно.
Он рассмеялся.
- Вот так-то лучше. Ждите, я скоро буду, Снегурочка вы наша. Около двух елок.
Минут через пятнадцать возле переулка остановилась машина, и у нее зазвонил телефон.
- Я стою возле двух елок, слева от меня переулок. А вы где?
- Я сейчас выйду. Только скажите, на улице никого?
Он видимо осматривался.
- Да нет вроде, никого не видно. Да и кому быть в такое время и в такой холод? – видимо поняв, что она чего-то боится, он продолжил. – Так. Я сейчас подъеду ближе, остановлюсь и открою дверь. А вы запрыгивайте быстренько. – Машина тронулась с места, было слышно, как она развернулась. Она увидела, как она подъехала почти к самому забору, заслонив переулок. Девушка тут же бросилась к ней, быстренько захлопнула дверь.
- Пожалуйста, поезжайте быстрее!
Только доехав почти до центра города, он остановился в каком-то дворе. До этого он ничего не говорил и не спрашивал. Достав с заднего сиденья пакет, он вынул термос, бутылку водки и развернул сверток с бутербродами.
- Никакие отказы не принимаются. Я никуда не тронусь, пока вы не выпьете и не покушаете, - он протянул ей пластиковый стакан с водкой. – Пейте.
- Я не хочу. Давайте поедем.
- Нет. Вы замерзли, вам надо выпить, иначе завтра вы сляжете, - его тон был непререкаемым.
Она отпила глоток.
- До дна. Ну же.
- Меня развезет. Я не могу.
- Можете. И когда вас развезет, ваше внутреннее состояние войдет хоть в какую-то гармонию с вашим внешним видом, - он улыбнулся. – А пока наблюдается очевидное несоответствие.
Она слабо улыбнулась. Потом решившись, выпила спиртное.
Он протянул ей бутерброд и налил из термоса горячий чай.
- Закусите. И выпейте вот это. Может, вы любите кофе, но у меня только чай – с лимоном, но без сахара.
Когда она съела первый бутерброд, он достал другой и снова налил водки.
- Выпейте еще.
- Нет, хватит.
- Выпейте. Я больше не буду наливать, но эту вы должны выпить.
Она послушно выпила, потом съела бутерброд с сыром и запила все чаем. Он убрал все обратно в пакет.
- А теперь я покурю, а вы немного посидите, согрейтесь, отдохните, - он хотел выйти из машины, но она остановила его.
- Не выходите, курите тут.
- Но вам, наверное, будет неприятен дым.
- Нет, все хорошо. Курите.
Он немного опустил стекло, закурил и с наслаждением затянулся. От печки дул теплый ветерок, приятно согревая ей озябшие ноги. А еще она чувствовала, как у нее теплеет внутри от водки и горячего чая. Падал тихий снег, снежинки красивым узором ложились на стекло, таяли, но их место тут же занимали другие. Через их кружева и капельки воды огни и весь город вокруг казались сказочными. Ноздри щекотал дым от крепких сигарет. Ей вдруг стало хорошо и спокойно.
- Я бы всю жизнь сидела вот так… В машине, и смотрела на город, - произнесла она тихо и грустно. – Какое же это счастье… Когда тепло и спокойно… Если бы знали, как я устала, как мне хочется вот этого спокойствия… А может, одиночества… - Она смотрела, как он молча и задумчиво смотрит на нее. Затем он вздохнул, прикурил от одной другую сигарету и так же молча достал водку и налил пол-стакана.
- Выпейте еще.
Она грустно улыбнулась и погладила его по руке.
- Вы хотите меня напоить?
- Да.
- Зачем? Чтобы…
- Выпейте. И не спрашивайте, зачем. Пусть будущее останется будущим – загадочным и таинственным.
Она кокетливо посмотрела на него.
- А вы интересный.
Казалось, ее слова не произвели на него никакого впечатления.
- Спасибо. Выпейте, потом я налью вам чаю.
Она одним духом выпила и закашлялась. Он с улыбкой отобрал у нее стакан и протянул чай.
- Ну что же вы так, не умеючи… Не надо торопиться… Вот, выпейте чай.
Пока она маленькими глотками пила горячий чай, он закурил третью сигарету. Она смотрела, как он курит – жадно, быстро, глубоко затягиваясь.
- Ну вы и курите.
Он с сожалением посмотрел на сигарету.
- Да, курю я много. Я знаю, это очень вредно и опасно, но остановиться, бросить нету силы воли. Или наверное, стимула, так будет честнее. Нет ничего, ради чего я захотел бы бросить.
- А здоровье? Ваше здоровье?
Он задумался.
- Мне часто задают этот вопрос. И я всякий раз не знаю, что мне ответить. Да, вы правы, здоровье важнее всего. Но ведь мы каждый раз жалеем о чем-то только тогда, когда это теряем. Наверное, я недостаточно умен и мудр, чтобы понять, как бесценно здоровье.
Она согласно кивнула.
- Да, вы правы. Мы все глупцы, не ценим того, что имеем. Не умеем беречь свое счастье… Скажите, - она повернулась к нему, - вы счастливы?
- А вы? – ответил он вопросом на вопрос. – Вы счастливы? И что такое для вас счастье?
Она глубоко задумалась.
- Я не знаю, что такое счастье… Нет, не так… Оно что-то очень большое, многогранное. Я вряд ли смогу его описать, это очень сложно.
Он осторожно взял ее за руку.
- А вы попробуйте рассказать. Я постараюсь понять.
Она некоторое время смотрела в окно.
- Счастье – это наверное когда кругом добрые, трезвые люди… Свой дом… Уютный… Где можно делать все, что хочешь… Ходить в чем хочешь, и никто тебя не дергает… Когда не надо выбегать в холодные сени, чтобы просто переодеться… Потому что дома негде… Когда вокруг никто не ссорится, не кричит… Свой дом, родной… Когда нет этого постоянного чувства, что ты в своем родном доме – чужой человек и у тебя есть только табуретка за столом, зубная щетка и матрац на полу в углу комнаты… И ты спишь, вздрагивая, потому что все время кто-то ходит… И ругается… Когда утром бежишь на работу, потому что там лучше, чем дома… Наверное, счастье, это когда нет этого чувства безысходности и отчаяния… Я так думаю… Когда просто хочется поскорее возвращаться домой… И чтобы никто не упрекал тебя возрастом и тем, что все подруги уже замужем, а я старая дева… Непутевая такая…
Он слушал ее очень внимательно, не перебивая, тихонько доставал из пачки очередную сигарету и курил. А она говорила тихим голосом, почти шептала, не замечая, как по лицу текут слезы.
- Если бы вы знали, как я устала… От всего этого, от всей этой безнадеги… Всю жизнь жить по указке других, только потому, что не сумела в свое время выскочить замуж. Жить чужим человеком в своем доме, знали бы вы как это унизительно – когда тебе смотрят в рот, когда ты кушаешь… Как будто считают каждый кусок… А когда покупаешь обновку смотрят так, будто я кого-то обделила… А я ведь и так всю зарплату отдаю матери, уже десять лет, как начала работать… И спать в углу на полу, как собака, постоянно в пижаме и штанах, потому что одеяло может сползти… Даже летом, в жару… А мне ведь тоже хочется по-человечески пожить… Чтобы муж был, чтобы дети, свой дом. Никого не бояться, ни на кого не оглядываться… Я же не виновата, что не встретила такого, что не полюбила. Мне говорят, стерпится – слюбится… А я не хочу так… По любви хочется… И чтоб любили… И понимали… Говорят, выбираешь, придираешься… Отец корову покупал, две недели раздумывал – брать, не брать… А я должна за первого встречного значит… Потому что, видите ли, перед людьми неудобно. Но я же не разведенная, я же не гуляю, чужих мужей не ворую, что же тут неудобного? И поделиться всем этим не с кем… Всем я нужна веселая да послушная… Как сказал Лермонтов: «Никто не хочет грусть делить»… Он, наверное, понимал, раз писал… Вот и остаются только книги – хотя бы забыться, хотя бы в мечтах быть счастливой… Эх… Если бы вы только знали, каково это… А так хочется быть счастливой по-настоящему…
Она не выдержала и заплакала навзрыд, укрыв лицо в ладони. Он сидел рядом, с внезапно посуровевшим лицом и только крепко сжатые губы говорили о том, как он взволнован. Достав последнюю сигарету, он медленно ее закурил и так же медленно смял пустую пачку. Куря, он задумчиво смотрел, как от рыданий у девушки трясутся плечи, но не успокаивал ее, он даже к ней не притронулся. Просто он знал, что ей надо выплакаться, поэтому он сидел и курил, глубоко затягиваясь. А она рыдала, почти кричала…
Выплакавшись и успокоившись, она смущенно посмотрела на него.
- Простите, что я так…
- Не беспокойтесь, я все понимаю. Вот, возьмите, - он протянул ей носовой платок. Затем налил чаю. – И выпейте это. И заметьте, - с улыбкой добавил он. – Водку я вам больше не предлагаю.
Она нашла в себе силы улыбнуться.
- Почему же? Жалко?
Он рассмеялся.
- Не жалко, просто она свое дело уже сделала.
Она тоже рассмеялась.
- Ага, вызвала у меня истерику, да? Ах вы… Теперь я понимаю, почему вы меня поили! – она шутливо стукнула его по руке.
Он нежно погладил ее по лицу.
- Потому что вам надо было выговориться… Вот почему… Иначе вы бы просто сошли с ума…
Она смущенно опустила глаза.
- Отвезите меня домой.
Дома ее ждал скандал. Мать набросилась на нее сразу, как только она показалась в дверях. Видимо, дядя уже успел пожаловаться и во всем обвинил ее, поэтому мать даже слушать не хотела ее объяснений. Она до того разозлилась, что даже ударила дочь по лицу. Такого унижения она снести не смогла. С громким плачем она снова выбежала на улицу и побежала к ближайшей остановке трамвай, с твердым намерением броситься под него.
Было раннее утро, она стояла одна на пустой остановке. План был простой – увидев трамвай, спокойно пойти ему навстречу и внезапно броситься под него, чтобы он не успел затормозить. Наконец, вдали появился огонек. Она прижав руки к груди, медленно и спокойно пошла ему навстречу. Пока трамвай был далеко, она шла по тротуару, но чем ближе она сходились, тем ближе она подходила к дороге. Поняв, что пора, она бросилась через дорогу к трамвайным рельсам. Страха не было, в голове была только одна мысль: «Как Анна Каренина почти…». До заветных рельсов было всего несколько шагов, когда кто-то крепко ухватил ее сзади за талию.
- Блин! Кто это? Ну-ка пусти! – взвизгнула она, изо всех сил стараясь вырваться. Но руки были очень сильными и держали ее крепко. Только после того, как трамвай скрылся за поворотом, ее наконец отпустили и она с яростью повернулась.
- Ты чего это, а! Как ты смеешь меня так хватать… - она осеклась на половине фразы. Перед ней стоял Мархад. Он спокойно закурил сигарету и улыбнулся.
- Ну вы и сильная. Насилу удержал. Решили все вот так закончить?
Она вдруг ощутила страшную слабость и опустилась на корточки.
- Зачем вы удержали меня? – она смотрела на него снизу вверх глазами полными слез. – Зачем?
Он присел с ней рядом и взял ее за руки.
- Потому что нельзя так делать… Нельзя, понимаете? Вы молодая, красивая девушка, у вас все впереди, а вы решили вот так. Это неправильно. Надо жить. И любить… Потому что жизнь – прекрасная штука.
- Любить? Кого любить? За что? Скажите мне? И что у меня впереди кроме тоски?
Он посмотрел ей прямо в глаза, у нее было чувство, что он заглянул ей прямо в душу.
- Впереди у вас жизнь. Длинная и я знаю – счастливая. Потому что вы этого достойны и заслуживаете. Вот этими слезами заслуживаете. И любовь у вас впереди. Любовь всей жизни. Вы только верьте в нее и она придет. Может быть, даже скорее, чем вы думаете. Небеса играют, но они добры к таким как вы. Просто поверьте – себе и мне.
Она покачала головой.
- Я не верю. Я устала верить и ждать. Сколько можно ждать?
- А вы не думайте о том, что устали, не думайте, сколько еще осталось. А просто верьте. Не поворачивайте назад, когда осталось сделать последний шаг. Небеса же проверяют всех нас, вот и вас они проверяют точно так же. Проверяют на стойкость. Не сдавайтесь. Я знаю, вы очень сильная, вы и сами не знаете, какая вы сильная. Просто поверьте мне – будущее уже на пути к вам. Вы мне верите?
Она подняла на него залитое слезами лицо.
- Я не знаю. Я хочу вам верить… Но я не знаю…
Он немного подумал и вдруг решительно поднялся.
- Пойдемте, - он взял ее за руку и поднял ее. – Мы сейчас поедем в одно место.
- Куда?
- Увидите, место хорошее, я думаю, вам понравится. Все, пойдемте.
Она хотела еще что-то сказать, но он без церемоний потащил ее к машине. Только тут она поняла, что подвезя ее домой, он не уехал, а ждал ее и потом, видимо поняв, что она собралась сделать, пошел за ней. Получается, он спас ей жизнь. Она хотела его поблагодарить, но он шел, не оборачиваясь, а говорить ему в спину ей не хотелось.
Когда они сели в машину, он повернулся к ней.
- Ничего не бойтесь. В плохое место я вас не отвезу. Но есть нюансы. Вы там будете новенькой, поэтому, ничего не спрашивайте, ничему не удивляйтесь. Просто сидите и слушайте. Если что спросят, отвечайте как есть, ничего не придумывайте. Со стола можете брать все, что хотите. Вроде все. Да, еще. Там нет настоящих имен, поэтому не удивляйтесь, если вам сразу дадут имя, - предупреждая ее удивление, он поднял руку. – Не беспокойтесь, все будет прилично, обидного имени вам не дадут и вообще люди там очень воспитанные и лояльные.
Только тут она вспомнила, что она до сих пор босиком и в одном пальто – ведь дома у нее не было времени, чтобы переодеться. Она смущенно и растерянно посмотрела на свои босые ноги. Он видимо перехватил ее взгляд и остановился у магазина.
- Пойдемте, подберем вам что-нибудь. Иначе, даже там, куда мы едем, нас могут неправильно понять.
Она покачала головой.
- У меня нет денег.
- Зато у меня они есть. Все, пошли. Возражения не принимаются.
Она вдруг уперлась.
- Я не пойду и вам не позволю. Отвезите меня лучше домой.
Его глаза вдруг стали холодными и злыми – на мгновение. Но этого мгновения было достаточно, чтобы она испугалась. Он наклонился к ней, почти к самому ее уху.
- Я буквально на пятнадцать минут. А вы сидите в машине. Если уйдете, это будет неправильно. Все.
Даже не дав ей что-либо сказать, он вышел из машины и быстрым шагом направился к магазину. Через некоторое время он вышел оттуда с тремя пакетами.
- Так, - он открыл дверь и положил пакеты на свое сиденье. – Лучше вам будет перебраться назад, там удобнее переодеваться. Надеюсь, я угадал с размерами и фасоном. Если нет – тоже не страшно, все эти вещи на один день. Давайте, переодевайтесь, а я покурю.
Она растерянно посмотрела на коробки и свертки.
- Что это?
- Одежда и обувь. Не могу же я позволить, чтобы вы ходили босиком.
- Вы все это купили?! – у нее округлились глаза.
- Да, - просто сказал он.
- Но это же неправильно… Я не могу это принять. – она от смущения не знала куда девать руки.
- В этой жизни вообще нет ничего правильного. А если вам неудобно все это принять, считайте, что я вам одолжил. Вернете, когда сможете. Давайте, давайте, переодевайтесь, мы теряем время, - его тон не допускал возражений, был настолько властным, что ему хотелось повиноваться. Поэтому она послушно перебралась на заднее сиденье и начала разбирать покупки. Несмотря на стыд и смущение, обновки ей понравились. Мархад купил ей кожаную куртку, джинсы, свитер, носки и кроссовки. Сразу было видно, что он хорошо разбирается в одежде – все вещи были подобраны в тон и совпадали по фактуре. Но что удивило ее еще больше – он почти угадал с размерами, только свитер был немного великоват. Но в этом, наверное, не было его вины, просто ее небольшая грудь всегда доставляла проблемы даже ей самой. Наконец она переоделась и открыла дверцу. Когда она вышла, он критически оглядел ее и улыбнулся.
- Ну вот, наконец, вы стали похожи на женщину. Но чего-то не хватает… Погодите, я сейчас! – с этими словами он снова забежал в магазин и буквально через минуту вернулся с маленьким свертком.
- Вот. Завяжите это. Но это будет мой подарок, договорились? – он улыбнулся. – Хотя, подождите, я вам сам его завяжу.
В свертке оказался нежный шелковый платок небесно-голубого цвета. Повязав платок ей на шею, он отошел на несколько шагов.
- Да, вот сейчас все хорошо. Я подумал, что шарфик на шее под цвет ваших глаз будет в самый раз.
Она смущенно погладила шарфик руками.
- Не нужно было, что вы. Мне и так неудобно.
- Ничего неудобного в этом подарке нет. Вы очень красивая, и такую красоту надо подчеркивать и поддерживать. Садитесь в машину, надо ехать.
Пока ехали, она незаметно гладила одежду и прислушивалась к себе. Почему-то ей было удобно – такое было в первый раз, когда одежду покупала не она сама. Еще ей очень хотелось посмотреться в зеркало, чтобы увидеть себя, посмотреть, как все это на ней сидит. К сожалению, перед ней было только маленькое зеркальце, к тому же она почему-то стеснялась делать это при нем. Возможно из-за того, что ей было стыдно за такие дорогие покупки. Но и отказать ему она не могла – когда хотел, он становился таким властным, что она слушалась его помимо своей воли. И было еще что-то, в чем она боялась себе признаться. Ей впервые в жизни было приятно, что кто-то все решает за нее. Она боялась этого чувства, но это ей нравилось. Поэтому она тихонько и как бы невзначай прикасалась к брюкам и куртке и смущенно радовалась.
Ехали они недолго, самое большее полчаса. Наконец машина оказалась на дальней окраине города, проехала в самый конец улицы и остановилась у крайнего дома – дальше было голое заснеженное поле. Мархад просигналил, кто-то изнутри открыл ворота, и машина заехала внутрь. Она, всю жизнь прожившая в деревенском доме, сильно удивилась, увидев, что практически весь участок абсолютно пуст. Прямо посередине участка стоял большой каменный дом, рядом, в паре шагов стояла видимо баня, а вокруг них все было пусто, больше никаких строений, даже деревьев. Вернее, пусто не было – все вокруг было забито машинами и им пришлось немного поездить, пока Мархад не нашел место, где можно остановиться.
Перед крыльцом стояло несколько мужчин и женщин и о чем-то оживленно разговаривали. То и дело слышался смех. Не успели они к ним подойти, как из толпы раздался возглас и какой-то бородатый мужчина в свитере и спортивных штанах и валенках радостно бросился им на встречу.
- Странник! Поразите меня все молнии на свете, Странник! – на бегу мужчина обернулся и крикнул остальным. – Друзья мои, Странник вернулся! Да еще со спутницей, какое чудо!
Подбежав, мужчина схватил Мархада в свои объятия и приподнял его над землей.
- Дружище, как же я рад тебя видеть! Где тебя носило столько времени?
В свою очередь Мархад крепко обнял его.
- И я рад видеть тебя, Веселый Чертополох, тебя и всех остальных, - с этими словами Мархад высоко поднял руку, приветствуя остальных.
Мужчина, широко улыбаясь, отошел на пару шагов.
- Дай-ка я на тебя посмотрю. Все такой же, нисколько не меняешься, как всегда на миллион долларов, - он шутливо подмигнул.
Потом, спохватившись, он схватил их за руки.
- Что же мы стоим? Давайте в дом скорее, надо сказать всем, что ты вернулся.
Мужчина буквально насильно втащил их внутрь.
Внутри дом удивил ее не меньше, чем снаружи. Он представлял собой одну огромную комнату, и в ней не было никакой мебели, лишь несколько колонн поддерживали потолок. На каменный пол везде были набросаны шкуры животных, ковры и подушки. Такими же коврами и шкурами были увешаны все стены. Но больше всего ее поразил очаг – натуральный очаг прямо посередине комнаты, в котором ярко горел огонь. Подняв глаза, она увидела над ним огромный колпак, видимо дымоход.
Но все это она успела разглядеть только мельком, пока входила. Потому что ее сразу отвлекло то, что в комнате было полно народу – мужчин и женщин, молодых людей, самому старшему из которых было не более тридцати пяти лет, которые сидели или лежали прямо на полу, о чем-то говорили, смеялись, в нескольких местах негромко играли на гитаре и пели. Возле очага прямо на полу были расставлены тарелки с бутербродами, лежали вилки, ложки, упаковки салфеток, стояли бутылки с напитками. Время от времени кто-то вставал, наливал себе чего и сколько хотел, выпивал, закусывал и снова шел на свое место.
Мужчина со странным именем Веселый Чертополох крикнул, чтобы привлечь их внимание:
- Друзья! Я хочу сообщить вам радостную весть – Странник вернулся! И еще более радостную – наконец он не один, а со спутницей!
На миг ей даже стало страшно – после слов мужчины в доме наступила абсолютная тишина, а потом все вскочили и начали аплодировать. Те, кто был ближе всех – мужчины, женщины, бросились к ее спутнику и начали его обнимать и пожимать руки.
Когда первый пыл встречавших немного поутих, мужчина обратился к Мархаду.
- Ну, Странник, а теперь представь нам свою очаровательную спутницу. Ты уже дал ей имя?
Мархад отрицательно покачал головой.
- Нет, Веселый Чертополох, имени у нее пока нет. Я не хотел нарушать традицию, пусть все будет по правилам.
Мужчина одобрительно кивнул.
- Ты поступил правильно, как всегда. Традиции важнее всего. – Он обернулся и поискал кого-то в толпе глазами. – Божий Одуванчик, исполни свою обязанность, нареки эту прелестную девушку.
К ним подошла хоть и не старая, но абсолютно седая женщина в фиолетовом кардигане. Она сначала посмотрела на девушку, потом долго смотрела на Мархада. Затем снова обернулась к девушке и посмотрела ей прямо в глаза – долгим взглядом. Для чего-то она осторожно потрогала узелок ее шарфа и снова посмотрела на Мархада – уже очень грустно.
- Грустная Орхидея, - голос у нее был грудным и низким, видимо, она много курила.
Мужчина захлопал в ладоши.
- Браво, Божий Одуванчик, прекрасное имя. – Он обернулся к остальным. – Итак, друзья, позвольте представить вам – Странник и Грустная Орхидея! Теперь мы можем начинать!
Все тут же захлопотали, начали разливать напитки, рассаживаться по порядку. Веселый Чертополох встал с бокалом в руке.
- Друзья, вот и наступил момент, которого мы так ждали. Мне приятно, что в этот раз мы собрались по радостной причине – каждый из нас родил, родил новое чудо. И вдвойне радостно, что с нами сегодня такой гость как Странник, - он кивнул им. – Давайте же будем радоваться жизни и наслаждаться ею, ведь она – самое больше чудо на свете! – он высоко поднял бокал. – За жизнь, за чудо, за радость, за нас!
Она ничего не понимала, но все-таки отпила глоток. И тут же услышал шепот Мархада:
- Первую – до дна.
Выпив, все сели. Каким-то образом Мархад умудрился пробраться в угол комнаты и усадил ее на самое удобное место – в угол, место, где сходились стены.
- Сидеть нам придется долго, вытяните ноги и прислонитесь к стене, а вот это вам поможет, - с этими словами он подложил ей за спину удобную подушку и сам сел рядом. Она хотела его расспросить обо всем, но он покачал головой и поднес палец к губам.
- Потом, я объясню вам все потом. А пока сидите и отдыхайте. Если захотите уснуть – не страшно, спите. Если будет жарко – можете раздеться. Захотите пить или есть – можете смело идти и брать все, что хотите. Все, а теперь молчим.
Несколько молодых парней в дальнем углу разожгли кальяны и начали разносить их желающим. Большие, высокие серебряные кальяны были рассчитаны на несколько человек, но тут видимо хорошо знали привычки ее спутника – Мархаду почтительно преподнесли такой же кальян, но только с одним мундштуком. В ответ он привстал и уважительно поклонился. Сев обратно, он с наслаждением глубоко затянулся. Под потолок поднялось облачко ароматного дыма.
Веселый Чертополох поднялся снова.
- Позвольте начать, друзья. По традиции, самым первым свое чудо нам покажет самый молодой из нас – Цветок Папоротника, прошу!
Заинтригованная непонятными речами и странными именами, она с интересом следила, как к очагу подошел молодой человек, почти юноша. Он поклонился на все стороны, взял в руки гитару и запел. У него был прекрасный, высокий и в то же время грустный голос. Юноша пел о любви – грустной и безнадежной. «Так вот оно что, - подумала она. – Каждый родил чудо – это значит, написал песню…» Юноша допел до конца. Все бурно зааплодировали, песня на самом деле была хороша. Веселый Чертополох снова встал с бокалом.
- Цветок Папоротника как всегда удивил и поразил нас, друзья, вы наверняка согласитесь со мной. – Он подошел к юноше и чокнулся с ним. – Ты явил миру новое чудо и новую радость, поздравляем тебя! – Выпив, мужчина сделал широкий жест. – А теперь, друзья, будем петь по нашим правилам, которые вы хорошо знаете – по возрасту и дате рождения!
Удобно прислонившись к стене, подтянув ноги и обхватив руками колени, она сидела и слушала выступающих. Ей еще никогда не было так хорошо и спокойно. Она молча и жадно впитывала в себя этот новый, совсем ей незнакомый, но такой интересный мир. Когда какая-либо песня трогала ее больше, чем другие, она почему-то поднимала глаза наверх и смотрела, как под потолком клубится синий призрачный дым и ей казалось, что она улетает куда-то далеко-далеко. От выпитого чуть кружилась голова, она с удовольствием дышала воздухом, пропитанном то ли радостью, то ли ароматом дорогого табака – она не могла разобрать. И как всегда, когда ей было так хорошо, ей хотелось улыбаться и плакать. Но она сдерживала слезы. Вот и после очередной песни, очень красивой и нежной она глубоко вздохнула, стараясь проглотить комок, застрявший в горле.
Ее спутник казалось, забыл о ее существовании. Вытянув ноги и откинувшись, он сидел с закрытыми глазами. Если бы не клубы дыма и бульканье кальяна, можно было подумать, что он уснул – таким умиротворенным было его лицо. «Балдеет прямо, - подумала она, посмотрев на него и улыбнувшись. – А ведь правы люди, когда говорят, что для счастья нужно так мало…». Ей снова захотелось плакать, но она опять сдержалась, ей было неудобно. И в этот момент он осторожно взял ее за руку и пожал ее.
- Не сдерживайся, - чуть слышно прошептал он. – Люди здесь на самом деле рождают чудо, и если твоя душа откликается – не запрещай ей.
Он тихо поднялся и принес ей бокал вина.
- Выпей, это тебе поможет.
Она пила маленькими глотками чудесное вино и слушала песни – прекрасные песни, даже не пытаясь скрыть своих слез и улыбалась. Ей казалось, что ее душа поет вместе с выступающим – какую-то чудесную песню. И она улыбалась сквозь слезы, которые залив ее лицо, стекали по подбородку и каплями падали в ее бокал – но она этого не замечала. Было такое чувство, что ее душа рождалась заново.
После очередной песни Веселый Чертополох поднялся снова.
- Друзья, позвольте мне объявить небольшой перерыв. Нельзя внимать чуду все время, ведь слушать надо не ушами, а сердцем. Дадим нашим сердцам прийти в себя и подготовиться для дальнейшей радости.
Большинство дружно поднялось и направилось к выходу, остались только несколько пар вдоль стен. Как она успела заметить, они целовались, но на них никто не обратил ни малейшего внимания. Напротив, остальные даже старались им не мешать и старательно обходили, чтобы случайно не задеть.
Был прекрасный зимний вечер. На небе ярко горели звезды, полная луна заливала все вокруг призрачным светом, под ногами скрипел и искрился снег. Она с наслаждением вдохнула сухой морозный воздух.
- Как же тут хорошо, - улыбнулась она.
- Я рад, что вам нравится, - произнес он, глядя на нее и улыбаясь.
Она с улыбкой прижалась к его плечу.
- Странник… - произнесла она мечтательно. – Когда-то в детстве я читала сказки и мечтала… А потом про любовь, когда повзрослела, и снова мечтала… Почему-то мне казалось, что сказки есть только в книжках… А теперь я знаю, что они бывают на самом деле… Спасибо вам, что привезли меня сюда, - она посмотрела ему в глаза. – Иначе бы я ничего этого не узнала.
Он погладил ее по голове.
- Я рад, что вы смогли пустить эту сказку в свое сердце. И рад, что она согласилась туда войти.
Она подняла голову.
- А давайте на «ты» будем говорить? Можно?
Он рассмеялся.
- Конечно можно. Я хотел уже сам предложить, но ты меня опередила.
Она радостно засмеялась, а потом задумалась.
- Мне почему-то кажется, что сделав это, мы стали еще на один шаг ближе друг к другу, ты согласен?
Вместо ответа он с улыбкой потрепал ее за щеки. Она уже хотела переспросить, но тут раздался голос Веселого Чертополоха, с шутливым негодованием требовавшего «продолжения банкета». Вместе со всеми они снова зашли внутрь.
Примерно через час Веселый Чертополох поднялся снова. В руке он держал полный бокал.
- Друзья! Позвольте мне в последний раз за сегодняшний вечер отвлечь ваше внимание. Сейчас я представлю вам последнего нашего выступающего, но перед этим хочу объявить, что на этом наш вечер не заканчивается, потому что потом мы будем танцевать и веселиться. А сейчас я хочу поблагодарить вас всех за этот прекрасный вечер! Спасибо вам, друзья, за то, что вы сегодня подарили миру столько чуда и радости!
Она выпила вместе со всеми – радостно улыбаясь. Потому что во-первых, это значило, что праздник продолжается, а во-вторых потому, что очень любила танцевать. Присаживаясь, она успела увидеть, как женщина, которая дала ей имя – Божий Одуванчик, что-то шепчет Веселому Чертополоху на ухо. Согласно кивнув, тот поднялся снова.
- Друзья, - воскликнул он. – У нас случилось чудо и это прекрасно! Чудо рождения новой традиции! Итак, позвольте предложить вам новую, я уверен, прекрасную традицию – пусть последний выступающий на весь вечер выбирает себе партнера или партнершу для танцев! Согласны? Дадим ему такое право?
Все захлопали в ладоши, приветствуя новое правило. К очагу тем временем вышел высокий, стройный молодой мужчина. Она невольно залюбовалась им – он был красив и приятен. Тем временем, Веселый Чертополох подошел к нему и дружески хлопнул его по плечу.
- Ну что, Цветок Кактуса, тебе первым воплощать наше новое правило в жизнь. Не подведи нас и порадуй не только новым чудом, но и правильным выбором спутницы на этот вечер!
Мужчина смущенно улыбнулся и кивнул головой.
- Постараюсь.
Пел он чудесно. Она как завороженная слушала его, даже не вникая в слова, следила за его руками, перебиравшими струны, не могла оторваться взглядом от его губ. Ей хотелось, чтобы он пел вечно, не останавливаясь, а под конец у нее возникло желание подойти к нему и петь с ним дуэтом – лишь бы слышать этот голос.
К ее великому сожалению, песня кончилась. Она хлопала чуть ли не громче всех присутствующих. А как только все успокоились, Веселый Чертополох снова подошел к нему.
- Ты заслужил право открыть новую традицию, Цветок Кактуса. Выбирай себе спутницу.
Она пристально следила за ним, стараясь угадать, кого же он выберет и с удивлением обнаружила, что немного завидует этой неизвестной счастливице. Каково же было ее удивление, когда он направился в их сторону. С замирающим сердцем она следила за тем, как он со смущенной улыбкой обходил одну девушку за другой, приближаясь к ним. Наконец он подошел к ним вплотную и встал перед ней.
- Странник, - произнес он тихо, от смущения потирая руками бедра, - ты не будешь против, если я приглашу Грустную Орхидею?
Если бы не сердце, которое билось так, что казалось, вот-вот разорвется, она бы заметила, как в доме установилась мертвая тишина и как напряженно смотрят на ее спутника Веселый Чертополох и Божий Одуванчик.
Мархад сделал широкий жест и поднялся.
- Если она сама не против, я не буду нарушать только что рожденную традицию, - объявил он громко и вопросительно посмотрел на нее. – Ты согласна стать спутницей Цветка Кактуса?
- Да, - прошептала она чуть слышно. Снова раздались аплодисменты и возгласы одобрения и восхищения. Двое парней и девушка заиграли на гитарах медленную мелодию, Веселый Чертополох же тем временем призывал всех очистить место для танцующих.
На подкашивающихся ногах она прошла с ним в центр круга, положила ему руки на плечи и чуть вздрогнула, почувствовав, как его руки легли на ее талию. Через минуту весь остальной мир перестал для нее существовать, она просто медленно кружилась, не смея поднять глаза, чувствуя макушкой, как его глаза ласкают ее волосы. Одна мелодия сменила другую, танцующие поменяли пары, а они все кружились и кружились в центре, все так же – она с опущенным взглядом, он весь красный то ли от смущения, то ли от возбуждения. Если бы ей пришло в голову осмотреться вокруг, она бы увидела, что Мархад тихонько вышел из комнаты, и Божий Одуванчик выскользнула за ним.
Выйдя во двор, женщина не сразу нашла его. Мархад стоял у самых ворот, глубоко засунув руки в карманы, и курил. Она подошла к нему.
- Если бы не узелок на платке, я бы этого никогда не сделала, Странник, - произнесла она тихо.
- Иди с миром, Божий Одуванчик, - сказал он, не оборачиваясь. – У меня нет к тебе вопросов.
Она хотела уйти, но остановилась.
- Мархад, скажи, я правильно сделала? Мне это важно, ты же знаешь.
Он повернулся к ней.
- Кати, никто не знает, что правильно, а что нет, даже Небеса. Пройдет время и ты узнаешь права ты была или нет, а пока нам ничего не остается, кроме как надеяться. Вооружись терпением и мудростью, это все, что я могу тебе сказать.
Она посмотрела ему в глаза.
- Ты знаешь, что я сделала это ради сына. Когда он сказал мне, что она ему понравилась, я не смогла ему отказать и придумала все это, эту новую традицию. Но ведь ты сам завязал этот узел! – воскликнула она. – Если бы не он, я бы ни за что…
Он молчал и она продолжила.
- Я помню твои узлы, Мархад… Может, ты думал, что я забыла… Но я помню, как ты завязывал шарф, ее шарф, помнишь? И говорил, что этот узел никто не сможет распутать, потому что эта женщина твоя, твоя навеки. И так и было… Я видела всего двух женщин с такими узлами… Их на самом деле нельзя было распутать… А всем остальным ты завязывал по-другому, потому что они были не твои женщины… Вот и тут увидев, что если потянуть, то все развяжется, я решила так… Скажи, я права? Скажи, я не ошиблась?
Он грустно посмотрел на небо.
- Не мучай себя, Кати. С узлом ты не ошиблась, его на самом деле можно развязать. Раз все так случилось, значит, этого хотели Небеса. Иди с миром.
Женщина благодарно взглянула на него и пошла к дому. А он достал новую сигарету, закурил и стал снова рассматривать ночное небо.
Через некоторое время он вошел в дом. Танцы продолжались, Цветок Кактуса и Грустная Орхидея все так же танцевали в центре, он заметил их сразу. Видимо, они уже успели познакомиться поближе, так как о чем-то тихо говорили, а у нее на губах то и дело появлялась улыбка. Мархад поискал глазами Божий Одуванчик, найдя, поманил ее кивком головы.
- Божий Одуванчик, передай Грустной Орхидее, что у меня появились дела, и я должен срочно уехать. Надеюсь, Цветок Кактуса отвезет ее домой?
Женщина оживленно закивала.
- Конечно, Странник, он отвезет ее, не беспокойся.
- А еще передай мою благодарность Веселому Чертополоху и извинись за меня, что ушел не попрощавшись.
- Передам, Странник. Счастливой дороги тебе!
- Спасибо. И тебе мира, добрая женщина.
С этого вечера прошло полтора месяца, все отпраздновали Новый год, пришел морозный январь. Мархад и Грустная Орхидея с тех пор не виделись, она не звонила и не писала, он тоже не напоминал о своем существовании. Иногда он думал о ней, вспоминал, но не получая от нее весточки, не хотел навязываться. Может быть, он и ошибался, но он думал так.
В середине января Мархад припарковался у своего любимого кафе на окраине города, и уже хотел было зайти внутрь, как вдруг в кармане зазвонил телефон. На миг в нем встрепенулась надежда, но посмотрев на экран, он увидел, что ему звонит Алекс – таким было настоящее имя Цветка Кактуса.
- Слушаю, Алекс.
В трубке зазвучал взволнованный голос.
- Мархад, ты слышал новость? Я сам узнал только что, еду туда. Она тебе не звонила?
Редко чем Мархада можно было вывести равновесия.
- Какую новость? Куда ты едешь и что ты узнал? И кто должен был мне позвонить?
Опомнившись, Алекс заговорил более внятно.
- У Грустной Орхидеи отец умер. Она говорила, что он в больнице, что плох. Сегодня утром позвонила и сказала, что он скончался. Я был в отъезде, только приехал и сейчас еду туда. Разве она тебе не звонила?
Мархад вытащил сигарету.
- Нет, Алекс, я ничего не знал. Спасибо, что предупредил, я сейчас тоже приеду.
Он уже собирался нажать на отбой, как услышал в трубке голос Алекса.
- Мархад, Мархад, подожди секунду!
- Да, Алекс.
- Слушай, кажется, я тут в пробку попадаю, ты ее пожалуйста предупреди, что я задержусь, объясни все, пожалуйста. Я постараюсь вырваться как только смогу.
- Конечно, Алекс, я все передам. Все отбой, до встречи.
Мархад не любил похороны. Справедливости ради надо отметить, что он так же не любил не юбилеи, ни свадьбы – ни одно из этих событий его не трогало абсолютно. Умом он понимал, какие это горестные или напротив, радостные события, но сердце его оставалось спокойным, а если и были какие-то чувства, то чаще всего это была грусть, независимо от того, был он на поминках или на свадьбе. Они в равной степени напоминали ему о бренности существования и о всесильном будущем, которое безжалостно сотрет как и горечь утраты, так и самую пылкую юношескую любовь. Поэтому на похоронах он чаще всего думал о том, что вскоре все разойдутся по своим домам и вернутся к своей обычной жизни, а на свадьбах с грустной улыбкой размышлял о том, какая судьба, какие испытания ждут этих двух молодых людей, и старался представить, как они все эти испытания перенесут, выдержат ли.
Он медленно подъехал к тому. Ворота были открыты, во дворе стояли и курили несколько мужчин, рядом стояли несколько женщин с заплаканными лицами.
- Здравствуйте, - Мархад окинул всех взглядом. – Можно войти?
- Конечно, входите, - одна из женщин проводила его до крыльца и остановила, когда он хотел снять обувь, - что вы, что вы, не снимайте, входите так.
Она сидела рядом с матерью, у изголовья отца. Черное платье и черный платок еще более оттеняли ее бледность, а заплаканные глаза казались огромными на осунувшемся от бессонных ночей лице. Ее внимание привлекло внезапное оживление в дверях комнаты, она подняла глаза и увидела Мархада. В длинном черном плаще, он вошел в комнату, пригнув голову, чтобы не удариться о притолоку. Она вдруг удивилась – ведь она и представить себе не могла, какой он большой на самом деле. Только здесь, когда он на мгновение остановился в дверях, заполнив собой почти весь проем, она поняла, какой он внушительный. Он молча кивнул всем собравшимся, долго и задумчиво смотрел на лицо покойного. Когда он двигался, под его большим телом сдавленно скрипели половицы – почему-то ей казалось, что этот звук – придушенный скрип половиц она запомнит на всю жизнь.
Он не любил свадьбы и похороны еще по одной причине – и там и там приходилось что-то говорить. Хорошо зная, каким могуществом могут обладать слова, а также и то, какими бессильными и жалкими они могут быть, Мархад каждый раз мучился, стараясь подобрать нужные слова. Чаще всего он произносил банальные, избитые фразы. Может быть, они и помогали, может быть, они и были нужны, эти банальности, но ему всякий раз казалось, что он попросту обманывает слушателей. В этот раз он не хотел выглядеть лжецом – перед ней и перед собой. Поэтому он молча подошел к девушке, присел перед ней на корточки и посмотрев ей в глаза, нежно погладил по руке.
- Держись, - наконец произнес он тихо. – И пусть Небеса дадут тебе сил. Будь сильной.
Он встал и тихо отошел в сторону. Едва он успел отойти, как в комнату ворвался Алекс. Увидев ее, он сразу бросился к ней и нежно обнял, начал что-то говорить. Мархад едва удержал грустную улыбку, увидев, как девушка сразу протянула к нему руки и как приникла к нему, внимая его словам, а глаза ее сразу наполнились слезами – то ли слезами радости, то ли облегчения. Для приличия он подождал, пока он выразит ей свое сочувствие, и они успокоятся, и только потом тихонько вышел во двор. Через некоторое время вышел и Алекс. Было видно, что он хочет поговорить о чем-то философском, вроде того, что «Бог дал - Бог и взял», но Мархад не дал ему этого сделать.
- Алекс, - сказал он прикуривая. – У меня к тебе есть просьба.
- Да?
- К сожалению, мне нужно срочно уехать на несколько месяцев, появились кое-какие дела. Поэтому я хотел попросить тебя присмотреть за Грустной Орхидеей, не бросать ее в такое время. Сделаешь?
- Конечно, Мархад, я не брошу ее, ты можешь быть спокоен. А ты получается, не сможешь быть на похоронах?
- Нет, Алекс, к сожалению не могу. Ты уж извинись за меня, объясни ей все, идет?
- Хорошо, я ей все объясню. Жаль, что ты уезжаешь именно сейчас.
- Увы, обстоятельства сильнее нас. Ну, бывай, - Мархад протянул Алексу руку. – Береги ее.
Алекс ответил крепким рукопожатием.
- Мархад, ты позвонишь, когда вернешься?
- Я обязательно позвоню, Алекс, - Мархад махнул на прощание рукой и направился к воротам.
…Стоял апрель. С крыш вовсю капало, асфальт уже везде очистился от снега, подсох и первый весенний, еще робкий ветерок уже пытался играть с первыми клубами такой же робкой первой весенней пыли. Мархад, все такой же, высокий, полноватый, с зачесанными назад черными волосами стоял у своего любимого кафе и с наслаждением пускал в ясное голубое весеннее небо облачка сизого дыма. Единственное, в чем было отличие – вместо тяжелого зимнего черного плаща на нем сегодня был легкий плащ – такой же длинный и черный. Хотя это и трудно себе представить, но он иногда с улыбкой смотрел на начинающий наглеть ветер, который, видимо, чувствуя свою возрастающую силу, играл с полами его плаща. Докурив, он достал телефон и набрал номер. Трубку взяли почти сразу – после второго гудка.
- Мархад! – даже не поднося трубку к уху, он мог слышать восторженный голос. – Ты вернулся!
- Здравствуй, Алекс, - улыбнулся он. – Да, вернулся только что, буквально час назад. Ну, как дела у вас?
Его друг буквально захлебывался от радости.
- Слушай, ты вернулся так удачно и так вовремя! Мы сегодня женимся!
- Ооо, поздравляю! Прости, а на ком?
На мгновение в трубке повисла тишина.
- Как на ком? На Грустной Орхидее! Мы тебя ждем через два часа у Дворца бракосочетания! Обязательно приходи!
Мархад тихо рассмеялся и пригладил волосы.
- Конечно приду, Алекс, обязательно! Еще раз мои наилучшие поздравления! И, - он сделал шутливый тон, - поцелуй от меня Грустную Орхидею. Да, еще, скажи матери, пусть она даст ей новое имя, я не думаю, что теперь она грустная.
В трубке послышался смех.
- Слушай, Мархад, а ты как всегда прав! Я обязательно скажу маме!
Мархад уже взял себя в руки.
- А как насчет поцеловать?
- Обязательно поцелую! Итак, мы договорились? Через два часа, у дворца.
- Хорошо, Алекс. Я буду. Слушай, если не успею к торжеству, то буду ждать вас у выхода, хорошо? Не обижайтесь! Вдруг в пробку попаду. Идет?
- Мы все понимаем, Мархад и не обидимся. Но ты постарайся успеть, хорошо?
- Я постараюсь. До встречи!
Через два с лишним часа он сидел на скамейке в скверике напротив Дворца бракосочетания. У лестницы стояли красиво украшенные машины свадебного кортежа, собравшись, вместе курили и о чем-то рассуждали водители. Наконец двери распахнулись двери, и вышли молодожены. Жених был в сером, элегантном костюме с белой розой в петлице. Но Мархад лишь скользнул по нему взглядом. Его глаза неотрывно смотрели на нее – в роскошном воздушном платье белого цвета с голубоватым отливом, в кружевной нежнейшей фате, с букетиком белых цветов в руках она была обворожительна. Взгляд Мархада казалось, ласкал ее оголенные до плеч руки в узорных перчатках и ласкал ее лицо. Он никогда не видел ее такой счастливой – ее глаза лучились, лицо будто светилось от счастья. Прелестные, влажные, способные свести с ума любого мужчину губы улыбались. Когда она улыбалась, она чуть приоткрывала рот, на мгновенье выглядывали ослепительно белые, ровные зубы – это было так томительно и сексуально, что Мархад глубоко вздохнул.
- Ну что, Мархад? Грустно и обидно, да? – Мархад вздрогнул от неожиданности и увидел справа, рядом с собой неизвестно откуда взявшегося мужчину. В великолепном, темно-сером с искрой костюме-тройке, белоснежной рубашке, он сидел, откинувшись на спинку и закинув ногу на ногу. В руке мужчина держал темно-зеленый котелок, в который положил черные перчатки. Такое же темно-зеленое пальто он небрежно перекинул рядом через спинку скамейки. На шее у незнакомца был шейный платок черного цвета, точно совпадавший со цветом элегантных остроносых туфель и перчаток. Вообще он был элегантен и ухожен до невозможности – от черных волос с проседью и безукоризненным пробором до блеска начищенных туфель. Словом, был очень красив.
- А с чего мне должно быть грустно и обидно? – спросил Мархад. – И откуда вы знаете мое имя? Кто вы?
- Да ладно тебе… От меня-то своих чувств не скрывай.
Мархад почувствовал раздражение.
- Да кто ты?
Мужчина вытащил из кармана великолепную сигару и протянул ее ему.
- Хочешь?
- Нет. Скажи, кто ты?
Мужчина долго раскуривал. Смакуя дым, он внимательно смотрел на кончик сигары.
- А ты подумай, Мархад. Подумай о том, кто мог к тебе прийти.
Мархад невесело рассмеялся.
- Ах да… Один из прислужников Обрученного со Злом… Как я сразу не догадался. И что тебе нужно? Вернее, твоему хозяину?
Мужчина искренне рассмеялся и хлопнул Мархада по руке.
- Слушай, не расстраивай меня. Ты что, от обиды совсем потерял способность соображать? Какой еще прислужник?
Не веря страшной догадке, Мархад посмотрел на руку незнакомца, которая все еще лежала на его локте и, увидев на среднем пальце кольцо, похолодел от ужаса. С виду это было самое обычное кольцо – из червонного, отливающего багряным золота, с большим черным камнем. Небольшие, кроваво-красные, искусно ограненные камни обрамляли его идеально правильным кольцом. Растерявшись, Мархад сидел, не зная, что делать, что сказать.
- Ну, будет, будет, расслабься, - мужчина снова похлопал его по руке. – Чего ты так напрягся сразу?
- Ты… - не то спросил, не то сам себе ответил Мархад.
- Ну да, я. Понимаю, конечно, что сюрприз, но уж не обессудь, захотелось самому, лично, так сказать, посмотреть на тебя. Да еще в такой день, в такой момент.
- И зачем ты хотел меня увидеть? – Мархад взял себя в руки и говорил спокойно.
- Да вот захотелось, знаешь ли… Сказать по правде, - мужчина замолчал, увидев, как Мархад закуривает. Дав ему сделать затяжку, он продолжил. – Сказать по правде, ты произвел настоящий фурор, до такой степени изменив свою традиционную пустыню. Какой прогресс! Кое-кто в Небесах до сих пор не может прийти в себя от восхищения. Еще никому из попутчиков и в голову не приходило перенести действие в реальный мир и в реальные обстоятельства. Даже я был удивлен, признаюсь честно, - мужчина церемонно поклонился.
- Польщен, - Мархад отвесил ответный поклон.
- Да уж, мысль ты придумал интересную. Но дело в том, что изменив правила, ты изменил и законы игры, поэтому на Небесах решили, что в этот раз они могут и вмешаться. В пустыне тебя никто не трогал, никто не мешал, но так как в этот раз ты сам решил из нее выйти, то естественно, ты сразу получил наказание. Ибо, - мужчина улыбнулся, - любая инициатива наказуема. И вот ты имеешь тот итог, который имеешь.
Мархад задумался.
- А с чего ты решил, что я недоволен таким окончанием? Все в порядке, человек счастлив, чего еще желать?
Мужчина пожал плечами.
- В принципе да, ты прав. Ты и в этот раз добился своего, дал человеку счастье, воплотил его вымыслы в реальность. Просто, согласись, что в этот раз Небеса вмешались и помогли тебе. А то бы так и волочил эту беднягу по своим снегам, да полоскал в своих волшебных ручьях. А тут все произошло быстрее и проще.
- И ты, ты пришел за тем, чтобы сказать мне это? Не поленился?
Мужчина стал задумчивым.
- Нет, Мархад, не за этим я пришел… Хотя, за этим тоже, должен же был хоть кто-то сказать тебе правду… А ты знаешь, что я всегда говорю правду.
- Ты? Правду? Какую правду ты говоришь?
Мужчина оглянулся вокруг.
- Люди, люди… Даже правду умудрились разделить на множество мелких правд… Ну да, я говорю ту правду, которые люди хотят услышать. Давай уточним – есть две правды, например, моя и твоя. Пока я буду говорить тебе твою правду, я буду в твоих глазах честным и правдивым. Но как только я начну говорить свою, ты назовешь меня лжецом, нахалом, циником – человечество придумало много слов для этого. Потому что это не твоя правда, ты ее не принимаешь за правду. Люди даже не могут и подумать о том, что может быть еще какая-то правда, кроме их собственной и это их беда. А собственной правдой можно оправдать все, что угодно, любые грехи и преступления. А еще чаще люди обвиняют друг друга только потому, что судят по своей правде, не находя в себе силы признать чужую истину. Вот потому я и говорю правду. Всегда. Ту, которая нужна людям, которую они хотят услышать. Знаешь, - мужчина улыбнулся. – люди так охотно ловятся на эту приманку, что даже врать не надо. Иногда даже становится скучно.
- Но ведь в итоге получается, что ты их обманываешь?
- А разве кто-нибудь когда-нибудь называл меня лжецом или обманщиком? Нет, все шли за мной сами, по доброй воле, даже радовались, что вот, наконец их правда восторжествовала. Разве мало было подобных примеров в истории?
- Но в конце концов они все гибли, ты их губил. А те, кто оставались живы, приходили в ужас от того, что натворили.
- Не я их губил, а они сами. Потому что, уверенные в своей правоте, старались навязать свою правду другим. А в ужас приходили от того, что наконец их глазам открывалась истинная правда, не своя или чужая, а истинная. Да и чего скрывать – ужасались-то единицы, самые умные. А большинство так и шло до конца уверенные во всем, без тени сомнения. Уверенные в своей правде. Ослепленные ею. Или нежеланием признать чужую.
- И ты пришел ко мне, чтобы сказать вот это? Сказать ту правду, которую я хочу? Мою правду?
- Нет, в этот раз я говорю правду Небес. И скажу больше и скажу честно – это и моя, и твоя правда. Ты сделал хорошее дело, даже я это признаю.
- Вот уж большая честь… - Мархад грустно улыбнулся.
Мужчина отрицательно покачал рукой.
- Не ерничай, Мархад. Хоть я и являюсь тем, кто я есть, не смейся над моим рангом и могуществом. Миллионы и миллионы людей творят на земле страшные вещи, чтобы заслужить мою похвалу. И не дожидаются ее. А ты заслужил мое уважение, сотворив доброе дело. Это многого стоит. Именно из-за этого уважения я и пришел к тебе сам, чтобы поговорить. Серьезно поговорить, Мархад.
Мархад хотел было закурить, но передумал.
- О чем поговорить?
Мужчина наклонился вперед, оперся локтями на колени и сцепил руки перед собой.
- О тебе, Мархад. Вернее, я хотел спросить. Скажи, признайся, у тебя ведь мелькнула мысль стать разрушителем?
Мархад, не зная, что и сказать молчал. Видимо поняв его сомнения, мужчина раздраженно проговорил:
- Мархад, не строй из себя шпиона на допросе. Я не глупый охотник на душ, чтобы ловить тебя на нечаянном признании. Для этого я мог послать кого-нибудь другого. Просто скажи.
Мархад грустно усмехнулся.
- Да… Была у меня такая мысль… Стать разрушителем…
Мужчина, не поднимая головы, тихо спросил:
- Из-за нее?
- Да.
Его собеседник грустно вздохнул.
- Значит, я был прав, Мархад… Она сделала тебе больно, уйдя к другому… Неужели влюбился?
- Я не знаю, чем это назвать. Может, и влюбился.
Мужчина чуть шевельнулся, положил подбородок на сцепленные руки и задумчиво сказал:
- А вот не будешь самовольно менять правила игры… Сидел бы в своей пустыне со своей пассией один на один и не пришлось бы так страдать… Вот тебе и дали сразу по голове, чтобы не забывался… Неужели не понял?
Мархад грустно молчал. Его собеседник выпрямился, достал из кармана еще одну сигару. Осторожно крутя ее пальцами, он спросил:
- И что ты думаешь о разрушителях?
- Им, наверное, легче, чем попутчикам… Хоть страдать не приходится каждый раз. Пришел, разрушил все, погубил душу и дело сделано.
- Да нет, Мархад, - в голосе мужчины слышалось явное участие. – Ты ошибаешься, сильно ошибаешься… Надо смотреть в корень, а ты смотришь поверху… Разрушители губят свою душу тоже, ибо, разрушая что-то нельзя не разрушаться самому… Вот вы, попутчики, страдаете каждый раз, возвращая человеку весну и снова уходя в свою осень… Ты своими руками кладешь свое сердце как первый кирпичик, когда начинаешь строить чье-то счастье. А разрушители своим сердцем, как кувалдой разбивают эту стену. Только они этого сперва не чувствуют, вот в чем дело. И умирают – тихо и незаметно, разрушаются до конца, разрушаются так, что даже попутчики вроде тебя уже не могут что-либо сделать… На самом деле это страшная участь, Мархад – губить чужие души… Потому что умирает и твоя душа… Сгорает, травится, гниет заживо, без всякой надежды. Вам, попутчикам, и сложнее и легче одновременно, потому что ожившая душа хоть на миг согревает и вашу душу, дает ей новые силы, новую надежду. А у разрушителей этого нет. Вот в чем дело.
- Наверное, ты прав.
- Не наверное, Мархад, я просто прав, потому что знаю. А насчет твоих сомнений и страданий – я хотел спросить – ты ведь наверняка знал, что с этой девушкой у тебя ничего не будет? Ты ведь внутренне признавался себе, что она все равно уйдет к другому? Ведь так?
- Так, - ответил Мархад, улыбаясь. – Только не спрашивай, откуда я это знал.
Мужчина усмехнулся.
- А чего мне спрашивать, Мархад. Я ведь и так все знаю. Мне вот другое интересно – если бы все дошло до постели – что бы ты сделал?
- Постарался бы не допустить такого.
- А вдруг? Вдруг она бы захотела тебя?
Мархад задумался.
- Знаешь, наверное я бы признался.
Мужчина удивленно посмотрел на него:
- Признался? Признался в том, что у тебя проблемы в этой области? Что у тебя не… - мужчина осекся, глядя на Мархада.
- Да.
- Но ведь она после этого бросила бы тебя еще быстрее!
Мархад согласно кивнул головой.
- Зато мне было бы легче. Легче от того, что она во мне не разочаровалась.
Мужчина задумался.
- Может быть, ты и прав… Несмотря на то, что они – существа жестокие, все-таки, они добрые… Я уверен, и она бы поняла тебя… Я не говорю, что простила бы, приняла бы, нет. Но поняла бы – это точно. Поняла и не разочаровалась… Может быть, из-за жалости, из-за материнского инстинкта, да какая разница, из-за чего…
На какое-то время они оба замолчали, следя за тем, как молодожены фотографируются и пускают в небо голубей. Наконец мужчина, разглядывая молодых, спросил:
- Мархад, а хочешь, я сделаю так, что она через три месяца приползет к тебе на коленях и будет со слезами на глазах просить прощения?
Мархад удивленно вскинул брови.
- Зачем?
- Ну как зачем? Она вернется к тебе и будет твоей. Ты ее примешь, и она согласится даже на то, что ты импотент.
Мархад грустно покачал головой.
- Нет. Не надо делать ничего такого. Ты ведь знаешь, меня такое не обрадует. Мне не нужен человек такой ценой. Да и что я могу ей дать?
- Все вы любите о цене потолковать… А сами только и хотите урвать на дешевку… На халяву… А того не поймете никак, что ни на халяву вы это урвали и не своим горбом заработали, а дали вам это… Вернее, дали возможность что-то получить… Вот мужчины любят хвастаться – мол, завоевал женщину. Как это смешно выглядит со стороны, если бы ты только знал… Хоть бы кто признался – да дали мне эту женщину, чуть ли не в рот положили, осталось мне лишь проглотить… Привели за ручку на мою тропу, да еще мысль ей в голову вложили, чтобы она меня захотела… Нет ведь… Все такие мачо… Простую вещь не понимают – не они завоевали, а им дали… Дали им женщину и женщина им отдалась… Вот и ты… Не обрадует его, видите ли… А что тогда тебя обрадует? Только честно?
Мархад посмотрел на нее.
- Пусть они будут счастливы. Честно. Это единственное, чего я хочу. Не потому, что люблю ее, нет. А потому, что знаю, как она плакала. Если бы ты знал, как горько она плакала… Не хочу я, чтобы она еще так плакала… Заслужила она свое счастье.
Мужчина посмотрел на него грустным взглядом.
- А ты? Что будешь делать ты?
Мархад усмехнулся.
- Жить. Просто жить. Твои разрушители наверняка уже завтра подкинут мне работу.
Мужчина рассмеялся.
- Вот чего-чего, а это я тебе гарантирую, Мархад. – Он внезапно стал серьезным. – Ты приготовил подарок для новобрачных?
Мархад расстроено покачал головой.
- Нет. Весь город обегал, ничего подходящего найти не смог. Решил уж деньгами…
Мужчина скривил губы.
- Деньгами… Какая банальность… Ты разрешишь мне помочь тебе? – неожиданно спросил он.
Мархад удивленно посмотрел на него.
- Как ты хочешь помочь?
- Если я дам тебе подарок для них?
У Мархада округлились глаза.
- Ты?! Подарок от тебя?!
На мгновение в серых глазах мужчины вспыхнул огонь. Он укоризненно помахал пальцем.
- Мархад, не зли меня. Я предлагаю тебе помощь от чистого сердца. И чистый подарок, без всяких проклятий и зла. Могу я хоть иногда делать что-то хорошее?
- Ты и хорошее?
Мужчина пододвинулся к нему.
- Давай-ка я развею твои сомнения. Назови мне формулу воды.
- Зачем?
- Назови.
- Аш-два-О.
- А теперь скажи, много именно такой воды в мире?
- Нет.
- Нет, ты прав. Я скажу даже больше – ее трудно создать даже в условиях серьезной лаборатории. Да и если она и будет создана, ее нельзя будет пить, потому что она отравит пьющего.
- И что из этого?
- А то, что что-то идеальное, та же самая идеальная вода, во-первых, это просто миф, а во-вторых – самая чистая вода на самом деле является ядом. Или взять тот же алмаз – углерод с идеальной кристаллической решеткой. Вроде бы, самое чистое, самое совершенное творение. А что оно вызывает в человеческом сердце? Только одно чувство – жажду обладания, зависть. Я хочу сказать только одно – в мире нет ни совершенного добра, ни идеального зла. Все перемешано. Когда человек признается жене в любви – это прекрасно, он творит добро. А когда через несколько лет он признается в любви любовнице – тогда что это, как не зло? Поэтому, Мархад, не суди строго, все намного сложнее, чем ты думаешь и видишь. И поэтому прими мой подарок. И не бойся ничего, на нем нет заклятья. К тому же ты знаешь, что Небеса играют всегда и со всеми. Даже наш разговор с тобой – это тоже их игра.
- Хорошо. Я приму твой подарок.
Мужчина провел рукой по скамейке, и вслед за его рукой появился цветок розы. Мархад хотел что-то сказать, но его собеседник остановил его жестом. Он взял цветок за кончик стебля двумя пальцами, а другой рукой провел снизу до самого верха. Цветок стал фарфоровым.
- Вот, - сказал мужчина. – Подари это им. И не думай, что это я тебе помог. Это твой подарок, запомни это.
Мархад осторожно взял в руки цветок. Он был совсем невесомый, белый, почти прозрачный и выглядел как живой, были видны все линии, черточки, завитки. Это было настоящее чудо.
- Мархад, последний раз говорю, не сомневайся. Я сделал это от чистого сердца. Иди и подари им.
Мархад вдруг смущенно улыбнулся.
- Знаешь, я волнуюсь… Наверное, впервые…
Мужчина улыбнулся неожиданно доброй улыбкой.
- Не устаешь ты меня поражать, Мархад. Ну чего тут робеть перед этими молокососами? Ты же сорокалетний мужчина! Робеет он… Так, - мужчина решительно поднялся. – Давай-ка не будем тут сидеть и робеть. Я тебя провожу, пошли.
Они пошли медленным шагом – Мархад со цветком в руке и его спутник. Чем ближе подходили они ко дворцу, тем довольнее становилось лицо мужчины и тем глубже он вдыхал воздух.
- Ты чему это так радуешься и чего так дышишь? – не выдержал Мархад.
Мужчина аж закрыл глаза от удовольствия.
- Потому что обожаю Дворцы бракосочетания. Если бы ты знал, какой тут чудесный воздух! Он буквально пропитан грехом!
- Чем?!
- Грехом, Мархад. Потому что это – место, где людям совершенно законно разрешают предаваться похоти и разврату. Разве это не чудесно? – его спутник глубоко вздохнул. – Ты не можешь себе даже представить…
Сделав еще пару шагов, он остановился.
- Дальше иди сам, Мархад. Последние семь шагов. Иди.
Мархад медленно подошел к новобрачным и поздравил их, пожал руку Алексу и поцеловал ее в фату. Потом вручил им подарок. Затем поспешно начал прощаться. Удивлению молодых не было предела. Жених начал почти что возмущаться, но она вдруг остановила его.
- Мы ведь еще встретимся? Ты ведь приедешь? – спросила она, глядя ему в глаза.
Он не смог ей солгать.
- Я не знаю.
Она нежно коснулась его руки.
- Мы будем ждать тебя, - сказала она тихо. – Мы будем ждать…
Она поспешно отвернулась, но он успел заметить, как ее глаза наполнились слезами.
Проводив кортеж, он направился к своей машине, которую оставил в переулке. На повороте он увидел своего собеседника. Тот уже успел надеть пальто и котелок, натянул перчатки, в руке он держал неведомо откуда взявшуюся трость.
- Да, тебе надо поучиться этикету, Мархад, ты уж прости за откровенность, - сказал он, с легкой улыбкой. – Поздравление со стороны выглядело жутко неуклюже.
Мархад, не зная что сказать, смущенно улыбнулся.
- Ладно, Мархад, это в конечном счете, не так уж и важно. Главное, ты это сделал и это хорошо. А теперь, прости, но мне пора, позволь мне откланяться, - мужчина с легким поклоном прикоснулся к котелку. – Ведь у тебя своя дорога, а у меня своя. И пока не случилось иное, я желаю тебе удачи, Мархад!
- Спасибо за подарок и за пожелание, Обрученный со Злом, - Мархад низко склонил голову. – Я никогда не забуду эту встречу. Спасибо еще раз.
Его спутник ничего не сказав, с уважением снял котелок и отвесил ему поклон. Потом он повернулся и скоро скрылся за поворотом. А Мархад, закурив, постоял еще немного и направился к своей машине.