Я помню дождь в далёком Шаартузе,
Горячих капель огненную ртуть
И девочку – мы с ней учились в вузе,
А вечером решили отдохнуть.
Была страда хлопковая в разгаре,
Студенческая злая кабала.
А с неба, обернувшись Божьей карой,
Лилась дождя безумная смола.
Мы вышли с утомлённого хирмана,
Где наши тени спали в тесноте.
Был лёгкий шок от винного дурмана –
Порыв к неуправляемой мечте.
Ни музыки и ни иллюминаций,
Пейзаж вечерний лунному сродни.
- Скажи, а ты умеешь целоваться? –
В её глазах запрыгали огни.
И я, таким вопросом околдован,
Прилив мужского счастья ощутив,
Не мог сказать, что раньше не целован,
Хотелось спеть неведомый мотив.
Мы обнялись среди хлопковой чащи,
И стебли нас укрыли с головой.
Всё было неземным, ненастоящим,
Пейзажем с зазвеневшею травой.
И первый поцелуй случился, робок,
Как молния сверкнула между губ.
Безмолвно наблюдал за нами хлопок,
Не собранный, он на желанья скуп.
В любовных ласках не был я искусен,
На женщин неуверенно глядел.
Но этот дождь в далёком Шаартузе
Поставил всем сомнениям предел.
Готовились мы в приступе обмана
Уже вступить, как в боль, во взрослый мир.
За нами наблюдал ещё с хирмана
В военной форме строгий бригадир.
Он ехал на коне, камчой играя,
И перед нами вырос карой злой,
Как Бог, изгнавший грешников из рая,
Прервал он наш прекрасный непокой.
- Не стыдно? Дома плачут папы-мамы,
О вашей беспокоятся судьбе.
А дождь всё лил, жестокий и упрямый,
Лукавый дождь в безрадостной гульбе.
Растоптана была надежды завязь
Копытами бездумного коня.
Мы больше никогда не целовались,
Не ставшая мечтой, прости меня!
Р.Маргулис