Старик сосед
Привычно им погашен свет.
Старик привычно зашатался,
потом направился "к себе",
наверх,
как мило выражался,
через заставленную залу
скрипучей лестницей потерь...
"Веществ непритязательных немало",-
так мерно думал он в себе,
хотя "вещей" сказать бы надо.
День сшел на нет и тихо мерк.
Старик ворчливо пробирался,
и, вспомнив, надо бы поесть,
в карманах вяло покопался.
Разменных несколько монет:
причуды, пагубное пьянство.
Иллюзион, сведший на нет
усилия и постоянство.
Ну нет так нет.
Дойти и лечь.
Старик в пальто не согревался.
И лунный диск вновь засмеялся,
что помнил двери и подъезд,
других дверей, блестящих празднеств,
и полувздох, и полусмерть
воркующей укрыто пары.
И не явить им слёз уж тех.
Сменились улицы и зданья.
В шкапу невидимый скелет
былых возможностей ссыпался,
бил солнечный полдневный свет,
всё спал старик, не просыпался...
Старик, реликтовый сосед...
Вчера лишь только мы узнали:
старик сосед имел успех
в среде завзятых театралов,-
когда же в прошлом всё осталось,
он нёс с достоинством свой крест,
и не умел просить на хлеб,
и не терпел, чтоб подавали...
В российском нашем номинале
он был советский человек,
воспитан строгою державой,
проиллюстрировав пример
забывчивости многогранной
и новый наш менталитет
строкой бесцветною морали.
Актеров старых новый век
принял не всех, спасал немало,
и потерял он, век, измерь,-
их горечь, час тот страшный самый,
когда закрыта была дверь...
служенье музам обнищало
и не нашло сказать что впредь
пред злым и умным истуканом,
дары дарующем,- отсев,
холодный оттиск диких нравов
перед масштабностью потерь
тест не прошедших ветеранов.
Сыграли свой кордебалет.
И свои жизни посвящали,
по мировым оценкам тем,
кого их жены и не знали.
Играли вдохновенно смерть
под гул оваций возрождаясь,
чтоб неприютно умереть
и обвинить, не обвиняя,
в холодной вычурности свет,
его игривую слащавость.
Ушел Актер и Человек.
И растворился в океане
сочувственных понятных сфер,
глубоких синих и бескрайних.
Свет ослепительных манер.
Последний акт житейской драмы
под заключительный концерт
великой скорби и печали.
И общий наш нейтралитет
к болезням и недомоганью
своей страны щадит не тех,
и допускает оправданье,
чтоб поднимался изувер
и возводил бы, не стесняясь,
в умах и душах иной ценз,-
растления и подражанья
супердержаве, чей кастет
дробит, лишает, распыляет
и утлый наш суверенитет
внутри расшатан прогибаньем.
10.04.11.-14-15.04.11.
г. Владивосток