Запрокинув на гул головенки,
Шеи тонкие выгнув дугой,
В небо синее смотрят мальчонки -
Разбирают, где свой, где чужой.
С напряжением в лицах не детским
Мессершмиттам грозят кулаком,
Наблюдают за боем, за дерзким,
За отчаянно злым ястребком.
Так нестрашно, и так безобидно
Кружат в небе прозрачном жуки.
Их круженье отчетливо видно
Из-под поднятой кверху руки.
Наш один, а фашистов две пары:
Завертели, зажали в тиски.
Ястребок пропускает удары,
Боль тупая терзает виски.
Но свинцом огрызаются ШКАСы
И от трассеров небо рябит.
Он выводит старательно пассы,
Хоть фонарь самолета пробит,
Хоть на крыльях и рваные раны,
Свечкой круто уходит пилот.
Немцы тоже, увы, не бараны,
Мессершмитт - неплохой самолет.
Вертикаль летчик долгую тянет,
На себя ручку круче берет.
Чья машина быстрее устанет
И в крутое пике перейдет?
Чьи скорее не выдержат нервы,
У кого гуще кровь на стекле?
Кто почувствует слабость и первый
Самолет опрокинет к земле?
Вот один, и второй замирают
Мессершмитты, как контуры птиц,
Кувыркаются и начинают
Словно с горки, скольжение вниз.
Все, готова статья для газеток -
Ястребок развернулся в пике
И пилот из нажатых гашеток
Расписался в свинцовой строке.
Бой затих, догорают на склоне
Два чадящих бензином костра.
Говорят, где-то в этом районе
Протекает речушка Сестра.
Упомянута будучи в сводках,
Средь сухих до безвкусия фраз,
Будет грезить речушка о лодках,
О влюбленном сиянии глаз.
И не думать, что в мире есть беды,
Что так много еще отпевать,
Что так долго до нашей победы
Надо будет еще воевать.