Всё это было после прогулки, которой не было
или не помню: во всяком случае это уже не важно.
Дом был шикарный без видимых граней ничтожества.
Издалека утопал в объятиях зелени (осенью
можно представить как кувыркнётся под ноги лист одного помешательства).
Я был чуть пьян, что отражалось скорее на запахе,
чем на глазах и в способности чувствовать мягкую
поступь по пышным коврам, приведшую тело в ауте
в зал, переполненный всяческим смыслом.
За виброфоном пока было пусто и всюду текло ожидание.
В угол забравшись я видел, как герцогиня, сухая старушка,
искренне мучила девушку, что-то у них там с носками
не выходило. Тут на колени мне прыгнула белочка
с мышку, и по руке, по плечам, в сторону взгляда тревожного
кинулась к мальчикам, что наливали друг другу в ладошки
воду, и распрямляя их, видели как она исчезает
в музыку, чей сосуд, наполняясь всё более, более
и прорастал - из подводных в надводные - рифами
обморока. Но не звёзды кружились, а рифмами
темень была переполнена, звонким по чёрному,
что придавало свечению - сложенных губ в поцелуе
тихую радость щеки, в беспокойстве принявшей губы
за кулачок ангелочка. Что было после то было