Мой сын, я верю, что придёт
минута зрелого прозренья,
когда душа взломает лёд
непониманья и презренья.
Когда уйдёшь от суеты,
всё до копеечки растратив,
открой тетради как скиты
твоих единокровных братьев.
Моя строка – твоя родня –
толпится нищенкой в прихожей.
Ты весь в отца – и вся в меня
она: по духу и по коже.
Для вас родитель не щадил
ни сил, ни жил, ни сухожилий:
блажил, юродствовал, чудил,
чтоб дольше батьки детки жили.
О дочь моя! Твой слух остёр –
и ты в миру, который тесен,
услышишь хор своих сестёр:
негромкий лад неспетых песен.
Пускай я не был знаменит,
пускай кубышки не оставил –
кровинка слова прозвенит
единокровными устами.
Признаюсь, вас я обделял,
младенцам жертвуя ночами,
чтоб ваши души исцелял
мой голос горечью печали...
............
Прости, суровая жена,
за бесконечные мгновенья,
где ты была себе верна,
а я – заразе вдохновенья...
1993 г.