«Тишина. Таинственная. Глубокая…»
П. Севак
Тишина.
Передумал падать, лист кленовый зацепился за угол крыши.
От страха не дышит.
Так тихо, что слышно
память обо всём, что не получилось – не харе Кришна.
Обо всём, что уже не важно.
Об ущемлённых грыжах
наших с тобой коммунальных неорбитаемых астероидов (не)обитаемых островов,
выжженных тишью,
погребённых под одеялом
недослов,
недовзглядов,
недокасаний,
недожелаемых дожеланий…
Слышно,
как отвернувшись, ты перескакиваешь мыслями, засыпая,
с него и тебя, промокших до нитки
под завтрашним ливнем,
и об друг друга – дрожащие – греющих губ бугорки,
на нас,
на «что-всё-надоело»,
на то, что он – ас,
и я тоже когда-то был – ас, но щас…
на «что-завтра-бы-волосы-нужно-покрас…»
Всё.
Засыпаешь.
Вдох… выдох…
вмысль… вымысль…
ресницы сближаются, переплетаются.
Мысли пощипывают:
«Надо бы съездить к родителям в Талицы…»
Легонько кусаются:
«Ещё так недавно была красавицей…»
Поскрипывают,
постепенно укладываясь
(как пальцы в уютную qwerty)
в Мёртвую Тишину –
нашу с тобой Тихую Смерть…
Не дышит от страха,
за угол крыши зацепился кленовый лист, передумал падать
и лишь
слышна
наша
с тобою Мёртвая,
ш-ш-ш,
Тишина…