Гудела циркулярная пила
Среди двора, визгливо дребезжала,
Пахучие роняя чурбаки
И рассыпая вороха опилок.
А стоило глаза поднять -- вдали
Виднелись горы, пять высоких гребней --
Там, где садилось солнце над Вермонтом.
Пила то дребезжала, напрягаясь,
То выла и гудела вхолостую.
Все было, как всегда. И день кончался.
Ну что бы им не пошабашить раньше,
Обрадовав мальчишку, -- для него
Свободных полчаса немало значат!
Пришла его сестра позвать мужчин:
"Пора на ужин". В этот миг пила,
Как будто бы поняв, что значит "ужин",
Рванулась и впилась мальчишке в руку
Или он сам махнул рукой неловко --
Никто не видел толком. Но рука!
Он даже сгоряча не закричал,
Но повернулся, жалко улыбаясь
И руку вверх подняв -- как бы в мольбе
Или чтоб жизнь не расплескать. И тут
Он понял (он ведь был не так уж мал,
Чтоб этого не осознать, подросток,
Работавший за взрослого) -- он понял,
Что все пропало. "Ты скажи, сестра,
Скажи, чтоб руку мне не отрезали!"
Да там уже и не было руки.
Врач усыпил его эфирной маской.
Он булькнул как-то странно и затих.
Считавший пульс внезапно испугался.
Не может быть. Но... стали слушать сердце.
Слабей -- слабей -- еще слабей -- и все.
Что тут поделаешь? Умерший умер,
Живые снова занялись -- кто чем.
Перевод Григорий КРУЖКОВ
'OUT, OUT--'
The buzz-saw snarled and rattled in the yard
And made dust and dropped stove-length sticks of wood,
Sweet-scented stuff when the breeze drew across it.
And from there those that lifted eyes could count
Five mountain ranges one behind the other
Under the sunset far into Vermont.
And the saw snarled and rattled, snarled and rattled,
As it ran light, or had to bear a load.
And nothing happened: day was all but done.
Call it a day, I wish they might have said
To please the boy by giving him the half hour
That a boy counts so much when saved from work.
His sister stood beside them in her apron
To tell them 'Supper'. At the word, the saw,
As if to prove saws knew what supper meant,
Leaped out at the boy's hand, or seemed to leap--
He must have given the hand. However it was,
Neither refused the meeting. But the hand!
The boy's first outcry was a rueful laugh.
As he swung toward them holding up the hand
Half in appeal, but half as if to keep
The life from spilling. Then the boy saw all--
Since he was old enough to know, big boy
Doing a man's work, though a child at heart--
He saw all spoiled. 'Don't let him cut my hand off
The doctor, when he comes. Don't let him, sister!'
So. But the hand was gone already.
The doctor put him in the dark of ether.
He lay and puffed his lips out with his breath.
And then -- the watcher at his pulse took fright.
No one believed. They listened at his heart.
Little -- less -- nothing! -- and that ended it.
No more to build on there. And they, since they
Were not the one dead, turned to their affairs.