Ложь была наполовину. Но от этого не легче.
В этом быстротечном танце ни на па она не лгала,
И доверчиво вверяла ему трепетные плечи,
И осмысливала снова слово каждое сначала.
Ложь была наполовину. Он кружился, словно ветер,
Сам в себе, в своих заботах, в вихре самолюбования.
И его не волновало ничего на целом свете,
Только – «я», а остальное – мир без смысла и названия.
Ложь была наполовину. Не смешите. В чём же лживость?
Разве лист, кружась по ветру, верит в новое рожденье?
Всё, что есть на белом свете – только то, чем быть сложилось,
И у каждого, конечно, есть его предназначенье.