На выбор: вдоль реки, где ширь пространства
как скатерти крахмаленной убранство;
Тверскою стреловидной, где хорей
балконов одинаких безупречен;
Арбатом, близ которого я встречу
московского модерна старый хмель;
цветущим садом, чудно-одичалым;
к седьмой сестре, надменно-величавой;
мостами над речушкою рябой
(мне б напитать сей дивный образ смыслом,
да Кремаль нахлобучен Осмомыслом
над башнями боярскою гурьбой);
хоть по дворам теряться незнакомым -
- мне б только не столкнуться военкомом!
Закутавшись плащом, я растворял-
ся тут же. Я был вхож в любые двери.
Махал через забор. Пронзала дебри
бетонные иль светлу пастораль
моих дорог летучая свобода.
Я был - непревзойдённым пешеходом,
когда, как шубу, сбрасывал с плеча
вчерашний день и, выйдя на дорогу,
вверял свою судьбу - мне страшно "Богу"
здесь нацарапать всуе сгоряча -
- случайностям - вернее. Так и ныне,
оставив птицу с носом, я отринул
вручённу роль - не мученик, не трус
(спектакль - с говнецом), а только зритель,
а только что - незрячий обыватель -
- и сам дорожной пылью становлюсь.
Кроссовки завязав, я взял в наследство
тем самым окружающую местность
- проспектов перспективы и мосты,
московский дворик, в кронах по колено,
сродни тому, который знал Поленов,
да бомжами обосанный пустырь -
- которая, развёртываясь Торой,
то лиственным буянила простором,
то веером манила расписным,
то обдавала запахом сирени,
то налетала с возгласом сирены
ревущих автострадами машин.