Первое впечатление от Херсонеса – глобальность.
Я неспешно поднималась по узкой улочке, сплошь заставленной туристическими автобусами, и еще не видела – чувствовала! – Это рядом. В тяжелом мареве августовского солнца, невозмутимо-прекрасные и отстраненные в своем величии – тишина и время, время и тишина… И небо – вечное и неизменное, и люди, люди, люди – жившие веками – просто рядом и вокруг – в камнях, в песке, в тягучем и горячем воздухе. Странное было ощущение – под землей – жизнь, она наполнена людьми, уходившими в нее столетьями, год за годом. Я слышала их голоса, видела легкие, размытые временем силуэты на фоне сохранившейся каменной кладки и схематично обозначенных средневековых улицах. Я была окружена этой незримой толпой – такой же отстраненной и неспешной, как и небо над ними. Тишина и время, время и тишина…
Я осторожно шла по острой, иссушенной солнцем траве, и старалась не наступать на проступавшие из земли камни – в них я тоже видела лица, лица, лица…Странно, но это не пугало. Просто была причастность. Доверие. Духовное Родство. Меня принимали. Делились частью былого. Меня – слышали. И я была благодарна за это гостеприимство. Я заходила в дома, фундамент которых был выложен найденными при раскопках камнями, а остальное – виделось мысленно и осязаемо. Я отдыхала, опираясь спиной на шершавые, теплые от солнца камни, пряталась за них от резкого ветра, срывающегося с моря, представляла, где находился домашний очаг, кормивший большую семью и горевший всегда живительно-радостно. А потом неохотно уходила, оставляя на серых, выщербленных каменных ладонях веточки домашнего терпко-синего винограда. А еще – белые монетки, которые легко проскальзывали в глубокие трещины с чистым, серебристым позвякиванием и мгновенно исчезали в таинственной, темной глубине. Я долго прислушивалась, как осыпалась за ними каменная крошка, и знала, что они дошли до самого начала – самого древнего начала.
Потом было много других впечатлений, другого молчания, другой реальности. Но это – потом, а пока… Тишина и время, время и тишина…