Вот и нечем взять на шантаж.
Я смешала палитры, спеша уничтожить краски.
Слегка бродит охра, во мне восстают сорта
Нежности бешеной, жестокой до стона ласки.
Забудусь глотком. Неизбывная, что - теперь?
Годы несут номера своих телефонов,
Чеки счетОв, бандероли свидетельств потерь,
Ноги ведут к рукам, что казались домом.
Всплески имён не перекроют гул.
Переросли? Мы проросли друг другом!
Взгляд с фотографии, что был так мягок, - угрюм.
Я заменю твой портрет испугом:
Из пустоты рамки будут тянуть васильки,
Как синь твоих глаз станут сосать тоскою.
Последние письма пишут всегда от руки.
Не отправляют. Не отдают. Пустое
«Да», ненужное, как чехол…
Мнётся в дверях
Конверта (отправка по всей России).
У меня было что-то твоё, что-то для…
Ты знала. Ждала. Но никогда не просила.
Пустое. Немного щекотное это «пусть».
Конечно, пускай, и дальше, и выше – смелее.
Не был, не будет равным наш рваный путь.
Я оставляю отрезок, который острее
Входит в черты и проникает вглубь.
За что ухватить, чтоб не сказать: останься?
Я горько смеюсь. Но вкус – единственных! – губ
Танцует во мне свой последний, свой белый танец.
Ну, пригласи, скажи про другую «мы».
Ты так изящно умела давать мне пАссы.
Нечем брать на слабо. С высоты
Разложенных в ночь с четверга на пятницу
(вещих?)
Пасьянсов.
Да, вещи… Вещественность – это нить.
Проштопать насквозь. В сумку, в пакет, в былое?
Вчетверо или вдвое.
Только чётным возможно быть.
Только парным, чтобы ещё живое
Могло окликать, оборачивать, эха
Чпок…
………………………………………
В общем-то, всё не важно окажется после.
Но из выбранных нами больших дорог
Мне одной невероятно легко
Выходится
В поле
Взглядов, которые шире, и нет оси
Мнений, которые так убоги.
Больше нечего дать… Что ж, иди.
И, конечно, всё будет.
Непременно, всё ещё будет..
Кроме.