Юлии Москвиной
В кафе под зонтами
такой прензентабельный вид-
девчушка с бантами,
в бандане войны инвалид,
за байкою байка,
мы тянем прохладный коктейль,
примчался на байке,
неделю небритый, как те,
что рвали рулями
рогатыми даль автострад,
меняясь ролями
со Смертью не ради наград.
А просто, чтоб скорость,
чтоб рокерский грохот и вой,
и в сущености скоро
ответишь за то головой,
что поршень горяч,
что сияет на солце глушак,
что ты, как не зрачий,
оттуда уже ни на шаг,
где рядом с кюветом
порхают над полем банты,
и если - к ответу,
всё это, конечно, понты.
Ну что мотыльки над ромашками,
если в кювете ответ,
с твоими замашками
где ты? Тебя уже нет!
Две фуры с арбузами,
груженая тёлками "Мазда",
и шариком в лузу-
на самом излёте экстаза.
На руль искорёженный
присядет синеть мотылек,
в траве придорожной,
склонится к виску василёк.
Но висками с содовой
седой похмеляется байкер,
но девушка оды вой
слушает, щурясь китайкой,
поймите-то только лишь
байки, истории на ночь,
и гадко не скалься , Миш,
не ухмыляйчя , Иваныч.
Мы чёрные майки натянем
на мускулов камни,
мы сядем на байки,
мы в далях безвременья канем.
Нам мчаться косматым,
в банданах с прищуром бандитским,
хоть вслед нам -и матом
мы что -то нарежем на диски,-
баллады и буги
такие каких не слыхали,
врываясь на круги,
с подругами. Скажут: "Нахалы!"
Пусть даже на "хайле",
на "хули", на "хали", на "гали",
давя на педали,
на заднем с девицами голыми.