Сколь бунтаря в бутылку не затаривай,
он вырвется , сияя и горя,
стремясь к судьбе полетной и икаровой,
чтоб, как комар, в тюряге янтаря
явиться нам через столетий толщу.
Казявка, вроде! Жалкий коррелят
истории -чего казалось проще?
А ведь питался кровью короля!
Он «тру-ля-ля!» мог петь , на эшафот
всходя, звенеть крылом у носа самого,
садиться и на нОс, и на живот,
и ниже, как Джузеппо де Бальзамо,
бросая вызов , будоража, жаля,
вонзая шпагу, бормоча стихи,
но нет его! Всё ж откровенно жаль, а
то бы всё ему лишь «ха!» да «хи!»
Хитёр Артюр, да и Верлен не лучше,-
по тюрьмам, площадям и кабакам.
Жена в слезах? Да что им эта клуша,
когда Рембо уносит к облакам?
Но как же так? Какие тут вопросы?
Какие там Парнасы-без питья,
битья небритых рож и опороса
в свинарнике –до рифмо -забытья?
Куда ещё теперь свиной табун,
на бойню, на бекон или щетину?
Какие не нарушены табу,
какие не известны щекотанья?
Так что, когда вонзаешь хоботок,
браток крылатый, знай-ещё не поздно!-
понять, что над тобой , как молоток,
ладонь монаршья нависает грозно!
Король-Дурак