Я по'днял пыль, или подня'л - не важно.
Поднять ее, известно, не легко -
капризна эта девка и продажна -
пинал, цеплял руками - все не то,
пиджак от пота становился влажным,
как кокон, треснуло и расползлось пальто,
я размокал корабликом бумажным.
Рубашка шкуркой лягушачьей липла к телу
и я был зол, не звал удачу - делал дело.
А пыль, тиражной шлюхой у дороги
вымаливающей медяк внимания,
золою нежности мне осыпала ноги,
стреножила, жила моим дыханием.
Но, загнанный под плети созидания,
я двигался быстрее, растворяясь
в дрожащем воздухе, кружась и натыкаясь
на собственную спину, стены зданий,
уже не веря в то, что выйдет толк
увидел, как неотвратимо подымаясь,
уперся в небо, утвердился столб.
Шероховатый, матово-прозрачный,
пронзенный иглами изломленных лучей.
И я, в него уткнувшись лбом, смотрел,
как миллион мельчайших легких мушек,
пересыпая крылышками воздух
переливаются звеня.
где взять такие уши,
что бы услышать
эту музыку
в пыли.