Смотрю в окно и вижу: вишня – ещё вчера сиявшая своей жёлтой кроной – разделась до гола.
Она полностью сбросила листву, как одежду – влажную и отяжелевшую от ночного тумана.
Листва лежит под деревом, легко съехавшим с его тела летним платьишком.
Она не успела пожухнуть и ярко выделяется на фоне мокрой земли и серого ноябрьского утра.
Затем, выйдя на
террасу, что всегда выносит меня в толпу старых серебристых тополей,
я зажмурилась от необычайно яркого света. Высь освободилась от лиственной завесы, а вся
листва лежит на земле плотным тяжёлым слоем чуть потемневшей меди.
Этот шелестящий слой листьев, печально пахнет не застаревшей прелостью, а свежей
горьковатой вялостью.
И во всём была какая-то торжественность, открытость и величие.
Да, наверное, любой достойный уход должен быть торжественным.
Слова вторжение и торжество осмысленно перекликаются.
Вторжение – есть приход в жизнь.
Торжество – это сама жизнь.
Торжественность – есть достойный уход из жизни!