Вильяму ОЗОЛИНУ
Он жил среди нас одинокий
великий безумец фантаст,
не ведая радостных логик,
он был неразведанный пласт
российской культуры и чести,
он с нами шутил и прощал
обиды, печальные вести.
Блистала в проёме праща,
сверкало за зеркалом блюдо.
Он часто меня угощал.
Всё было, как редкое чудо,
порою в безумье стращал
поднять до высот остроумья.
Любил безрассудства овал
в обвал на виду новолунья,
как будто сверкнувший опал
ушёл по болоту унынья.
Нашёл ли он то, что искал
в Душе, как в осенней пустыне?
За твой он успех ликовал,
удачи твоей не скрывая,
он был благороден и свят
и сердце своё надрывая,
он шёл по печали в закат
и всё улыбался он, снова
стремился навстречу лихим
упрямым искателям слова.
И слух возвращался к глухим
поэзией слова и жеста,
повсюду струился курсив.
И красило тихое место,
да был он Душою красив
и сердцем отзывчив до боли
великий и смелый Поэт
изгой по безрадостной доле.
Другого такого здесь нет.