Редкий случай омерзенья
мне привиделся вчера:
распадалась грусть на звенья,
выходили фраера
из невидимой засады
на дорогу кутежа,
я не ждал от них пощады,
но боялся не ножа,
а невежливой ухмылки
на невежливом лице,
голоса, как две калитки
заскрипели...
На крыльце
появился одинокий
хулиган осенних дней
и меня он лежебокой
обозвал, но вспыхнул свет
не от выстрела с колена,
а от выстрела в упор.
Вот хожу теперь нетленным,
как беспечности укор,
и смеюсь навзрыд в печали,
хохочу до слёз в лесу,
где опять меня качали
ветви, и смывал росу
дождь неведомого толка
с горькой памятью лучей,
серебрилась грусть иголка,
и поток пустых речей...
...всё закончилось под вечер,
разбежались фраера.
Я же был судьбой отмечен,
принят прошлым на ура!
Всё смешалось в одночасье,
всё слилось в сплошной туман:
то ли был я слишком счастлив,
или это всё – обман
нет не зрения, а взгляда
на дела минувших лет
в день печальный листопада,
от чего покоя нет
на пути в иные дали,
по дороге в тишину,
где меня уже видали
и поставили в вину
нежелание успеха,
и желанье неудач.
Только было не до смеха,
отовсюду слышен плач.