Никуда не спешить и молчать - драгоценная роскошь,
я отвыкла от счастья не помнить, какой день недели,
прислониться к стволу, различая, как сокодвиженье
резонирует с током моей непроснувшейся крови,
малахитовый глянец упругой магнолии трогать,
лёгкой белкой взбежать по стволу разметавшейся ели
и услышать в себе ритуал вызреванья решенья –
под кольчугой коры и вверху – под короною кроны.
Здравствуй, жёлтая бабочка, помнишь прошедшее лето?
Отчего бы тебе и не помнить свои воплощенья?
Вижу море, как странно, не в той стороне, не иначе
заблудилась – стволов хороводы, камлание ветра,
а всего-то – четыре, привычные стороны света,
но поднимешь глаза – унесёт кружевное вращенье,
что за Мебиус всё перепутал и переназначил?
Прорастает бамбук сквозь каркас гималайского кедра.
Мой тюльпановый бог, мне пора, я тебя не забуду,
мне под небом твоим так дышалось свободно и сладко,
журавли возвращаются, всё ещё строятся клином,
охраняя устои людской растерявшейся стаи,
беззащитны, бескожи самшиты, доверчивы буки
с поперечным тончайшим задумчиво-светлым раскладом,
одноликие страхи назойливее повилики,
однозначно распознана лесом тревога простая –
просто умные дети так долго ещё не взрослеют,
никогда не взрослеют, становятся тоньше и хрупче,
чем курносый, с косичками, с ярким румянцем младенец,
крепко верящий в маму, в целесообразность процесса.
Злая нежность второго дыханья сомнения лечит,
сапоги-скороходы, подробностей жизней на десять,
ухвачусь за соломинку слова, за призрачный случай
разгадать изумрудную тайну колхидского леса.