Она cлыла в деревне бабой сильной,
отчаянной, лихой и разбитной.
Как в старину сказали бы, двужильной...
Воспитанная вдовою страной,
она была безмерно одинокой –
достойной не сыскалось пары ей
в стране родной, раздольной и широкой,
где мало по статистике парней.
Она была красивой и ранимой,
но никогда никто не видел слёз.
Ей вслед тянулся шепоток змеиный:
какая стерва – оторви да брось!
Но как своим умишком я сумела,
была-то от горшка на два вершка,
понять её, какая боль кипела,
какая в ней недужилась тоска?
Она пришла в наш дом, где было много
детишек босоногих – мал-мала,
прося ей дать кого-то из девчонок,
чтоб та с ней хоть недельку пожила.
И так мне в память врезались до боли,
как первого прозрения ростки,
её слова, что нужно жить любовью,
что даже вши бывают от тоски.